Археографический комментарий

Д.С. Лихачев

В 1813 г., уже после того как рукопись «Слова» вместе со всем замечательным собранием древностей А. И. Мусина-Пушкина погибла в московском пожаре 1812 г., К. Ф. Калайдович писал А. И. Мусину-Пушкину: «Я желал бы знать о всех подробностях несравненной песни Игоревой. На чем, как и когда она писана? Где найдена? Кто был участником в издании? Сколько экземпляров напечатано? Также и о первых ее переводах, о коих я слышал от А. Ф. Малиновского». Ответ А. И. Мусина-Пушкина на это обращение К. Ф. Калайдовича является и до сих пор наиболее важным документом для истории открытия и издания «Слова», но, к сожалению, далеко не полным и не ясным. В 1824 г. К. Ф. Калайдович так писал о тех сведениях, которые он собрал по этому поводу от А. И. Мусина-Пушкина: «Что касается до вопросов: на чем, как и когда писана Песнь Игорева? где найдена? и кто был участником в переводе и издании оной? послушаем самого графа, который на сие отвечал мне (т. е. Калайдовичу, — Д. Л.) декабря 31, 1813 года, следующее: на чем и когда писана? — Писана на лощеной бумаге, в конце летописи довольно чистым письмом. По почерку письма и по бумаге должно отнести оную переписку к концу XIV или к началу XV века. — Где найдена? — До обращения Спасо-Ярославского монастыря в архиерейский дом, управлял оным архимандрит Иоиль, муж с просвещением и любитель словесности; по уничтожении штата, остался он в том монастыре на обещании до смерти своей. В последние годы находился он в недостатке, а по тому случаю комиссионер мой купил у него все русские книги, в числе коих в одной под № 323, под названием хронограф, в конце найдено Слово о полку Игореве. — О прежних переводах и кто был участником в издании? — Во время службы моей в С.-Петербурге несколько лет занимался я разбором и переложением оныя Песни на нынешний язык, которая в подлиннике хотя довольно ясным характером была писана, но разобрать ее было весьма трудно, потому что не было ни правописания, ни строчных знаков, ни разделения слов, в числе коих множество находилося неизвестных и вышедших из употребления; прежде всего должно было разделить ее на периоды, и потом добираться до смысла, что крайне затрудняло, и хотя все было разобрано, но я не быв переложением моим доволен, выдать оную в печать не решился, опасаясь паче всего, чтобы не сделать ошибки подобной кн. Щербатову, которой, разбирая грамоту Новгородцев к Ярославу, напечатал в оной между прочаго (что надеюсь вам известно): «по что отъял еси поле, заячь и Миловцы?»¹. По переезде же моем в Москву, увидел я у А. Ф. Малиновского, к удивлению моему, перевод мой очень в неисправной переписке, и по убедительному совету его и друга моего Н. Н. Бантыш-Каменского, решился обще с ними сверить преложение с подлинником и исправя с общего совета, что следовало, отдал в печать»².

Неудовлетворенный неясным характером этого письма, К. Ф. Калайдович вновь обращался к А. И. Мусину-Пушкину с просьбой точнее определить характер письма рукописи и назвать лиц, видевших рукопись «Слова», но не получил ответа: к этому времени уже начались подозрения скептиков, раздавались разговоры о подделке рукописи и А. И. Мусин-Пушкин, не понимавший научного значения вопросов К. Ф. Калайдовича увидел в них, очевидно, все то же подозрительное отношение к нему лично и, может быть, задетый этим, предпочел молчать по существу, жалуясь лишь на несправедливость недоверчивого и подозрительного к нему отношения.

Так о многом мы и до сих пор остаемся в неизвестности. Прежде всего не ясно время открытия «Слова». Очевидно, что покупка «Слова» состоялась не ранее 1788 г., так как в письме А. И. Мусина-Пушкина ясно говорится о том, что покупка была сделана у Иоиля после упразднения Спасо-Преображенского монастыря, а упразднение его состоялось в 1788 г.³ Вряд ли она была совершена до назначения А. И. Мусина-Пушкина на обер-прокурорский пост в 1791 г., до того, как он вообще стал заниматься собиранием рукописей.

Однако рукопись «Слова» была приобретена не позднее 1792 г., так как существовало мнение, «основанное, впрочем, на предании, что исторические и филологические примечания (к изданию Мусина-Пушкина) писал известный тогдашний критик Болтин»⁴, умерший 6 октября 1792 г.⁵ То, что рукопись «Слова» была приобретена не позднее 1792 г., доказывает и открытое П. Н. Берковым косвенное указание на знакомство со «Словом» в статье П. А. Плавильщикова «Нечто о врожденном свойстве дум российских» в февральском номере журнала «Зритель» за 1792 г.⁶

Впоследствии о «Слове» еще до его первого издания упомянул Херасков в комментарии к его поэме «Владимир» в самом начале 1797 г.⁷ Осенью того же года в журнале французских эмигрантов «Северный обозреватель» («Spectateur du Nord») появилось и известное сообщение на французском языке Карамзина об открытии «Слова». Наконец, знакомство со «Словом» проявил и восемнадцатилетний В. Т. Нарежный, опубликовавший в 1798 г. в журнале «Приятное и полезное препровождение времени» стихотворение «Песни Владимиру киевских баянов».

Таким образом, можно утверждать, что открытие рукописи «Слова» состоялось по крайней мере лет за 8 до ее издания, приблизительно в 1791 или в начале 1792 г.

Но неясности в истории приобретения рукописи «Слова» этим не исчерпываются. Следует заметить, что А. И. Мусин-Пушкин, имевший возможность широко приобретать древние рукописи из разнообразных архивохранилищ и монастырских библиотек в силу своего положения обер-прокурора Святейшего синода, не всегда точно сообщал о том, откуда и при каких обстоятельствах были приобретены им наиболее ценные из его рукописей. Так, например, о том, как приобретена была А. И. Мусиным-Пушкиным известная Лаврентьевская летопись, впоследствии подаренная им Александру I и переданная последним в Публичную библиотеку, существуют два противоречивых рассказа К. Ф. Калайдовича: по одному из этих рассказов (в «Вестнике Европы», 1813, № 19) А. И. Мусин-Пушкин приобрел эту летопись вместе с «великой кучей» различных книг и рукописей, принадлежавших Крекшину, а по другому (в «Записках и трудах Общества истории и древностей российских», ч. II, 1824) получил ее, «как сказывают», из Рождественского монастыря во Владимире. Однако обоим этим рассказам противоречит копия с Лаврентьевской летописи, составленная в 1767 г. (т. е. до ее приобретения Мусиным-Пушкиным) учениками Новгородской семинарии (Рукописное отделение БАН, № 34, 2, 23).

¹ Надо было „заячьими ловцы“, — Д. Л.
² К. Ф. Калайдович. Библиографические сведения о жизни, ученых трудах и собрании российских древностей гр. А. Ив. Мусина-Пушкина. Записки и труды Общ. ист. и древн. российск. при Московск. унив., 1824, ч. II.
³ В. В. Данилов. Архимандрит Иоиль. (К открытию „Слова о полку Игореве“). Дела и дни, т. I, 1920, стр. 389—391.
⁴ Е. В. Барсов. Слово о полку Игореве как художественный памятник Киевской дружинной Руси, т. I. М., 1887, стр. 33.
⁵ См. это соображение о времени приобретения рукописи в статье: П. Н. Берков. Заметки к истории изучения „Слова о полку Игореве“. Тр. Отд. древне-русской литературы Инст. литературы АН СССР, т. V, М. — Л., 1947, стр. 136 (с ссылкой на Л. А. Творогова).
⁶ См. это соображение о времени приобретения рукописи в статье: П. Н. Берков. Заметки к истории изучения „Слова о полку Игореве“. Тр. Отд. древне-русской литературы Инст. литературы АН СССР, т. V, М. — Л., 1947, стр. 135.
⁷ А. А. Творогов. Как было открыто „Слово о полку Игореве“. Псковская правда, 1945, № 215, 14 ноября; С. Ф. Елеонский. Песнь Игоревых воинов. Печатное сообщение об открытии „Слова о полку Игореве“, Литературная газета, 1945, № 36, 25 августа; П. Н. Берков, ук. соч., стр. 134—136.

1-2-3-4-5-6