Комментарии, разъясняющие слова и фразы в "Слове о полку Игоревом". Страница 4
1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11-12-13-14-15-16-17-18-19-20-21-22-23-24-25-26-27-28-29-30-31-32-33
Копье могло треснуть и от собственного удара, но чаще об этом, конечно, заботились неприятели» (Русское оружие X—XIII вв. Доклады и сообщения Исторического факультета МГУ, вып. 4, М., 1946, стр. 11). Характерно, что битва ассоциировалась прежде всего с этим ломанием копий: «ту бе видети лом копийный и звук оружьный» (Ипатьевская летопись под 1174 г.); «ту беяше лом копейный» (Новгородская четвертая летопись под 1240 г.). Аналогично этому и в «Слове о полку Игореве» битва ассоциируется прежде всего с ломанием копий: свое предвидение битвы автор «Слова» конкретизирует словами: «ту ся копиемъ приламати». Поскольку копье было оружием первой стычки и почти всегда ломалось в ней, нам становится понятным и обычный в летописи термин — «изломить копье», употреблявшийся для обозначения того, что воин первым принял участие в битве. Вот примеры, когда князь ломает копье в первой же стычке: «въеха Изяслав один в полкы ратных и копье свое изломи» (Лаврентьевская летопись под 1147 г.); Андрей Боголюбский «въехав преже всех в противныя, и дружина его по нем, и изломи копье свое в супротивье своем» (там же под 1149 г.); «Андрей же Дюргевичь възмя копье и еха наперед и съехася переже всих и изломи копье» (Ипатьевская летопись под 1151 г.); «Изяслав же Глебовичь, внук Юргев, доспев с дружиною, возма копье потъче к плоту, кде бяху пеши вышли из города, твердь учинивше плотом. Он же въгнав за плот к воротам городнымь, изломи копье» (Лаврентьевская летопись под 1184 г.). Иногда выражение «изломить копье» употреблялось только для обозначения первой боевой схватки князя, его личного участия в единоборстве перед общей битвой: «И тако перед всими полкы въеха Изяслав один в полкы ратных и копье свое изломи» (Ипатьевская летопись под 1151 г.). Этими словами летописец подытоживает свой предшествующий рассказ, где более подробно описывалось личное участие Изяслава в битве. Итак, «изломить копье» — это символ вступления в единоборство, символ личного участия князя в битве. Упоминание «изломления копья» подчеркивает, что князь не только руководил сражением, но и сам единоборствовал, вступал в схватку с неприятелем. «О того же гордаго Филю, Льв, млад сы, изломи копье свое» (Ипатьевская летопись под 1249 г.), — говорит летописец, подчеркивая этим не потерю копия (оружья, как мы видели, дешевого), а факт единоборства Льва Данииловича с воеводой Филием.
конець поля Половецкаго. «Конец» в древнерусском языке не означает непременно «окончание». В данном случае слово «конец» равносильно слову «оконечность», «граница» и точнее всего может быть переведено словом «начало», так как здесь, конечно, разумеется ближайшая к Руси «оконечность» Половецкой земли.
а любо испити шеломомь Дону. В древней Руси символом победы над страною было питье шлемом воды из ее реки. Возможно, что символ этот вырос из какого-либо обычая. Во всяком случае выражение «испить шлемом из реки» нередко встречается в древнерусской письменности в одном и том же значении победы. Ср. в похвале Роману Мстиславичу: «тогда Володимер Мономах пил золотом шоломом Дон, и приемшю землю их всю, и загнавшю оканьныя агаряны» (Ипатьевская летопись под 1201 г.); ср. требование Юрия Всеволодовича, обращенное им к новгородцам: «Выдайте ми Якима Иванковиця, Микифора Тудоровиця, Иванка Тимошкиниця, Сдилу Савиниця, Вячка, Иванца, Радка; не выдадите ли, а я поилъ есмь коне Тьхверию (т. е. занял уже Торжок на Тверце), а еще Волховомь напою (т. е. займу и Новгород)» (Новгородская первая летопись по Синодальному списку под 1224 г.). Символ этот устойчиво держится в русской жизни. В XVI в. его употребляет Иван Грозный в письме к Курбскому: «и коней наших ногами переехали вси ваши дороги из Литвы и в Литву, и пеши ходили, и воду во всех тех местех пили, ино уж Литве нельзя говорити, что не везде коня нашего ноги были» (Русская историческая библиотека, т. XXXI, 1914, стр. 123). В XVII в. символ этот употребляют казаки в «Повести об Азове»: «козаки его (русского царя) с Азова оброк берут и воды из Дону пити не дают». Этот символ победы неоднократно употребляется и в «Слове о полку Игореве». Дважды говорится в «Слове» — «а любо испити шеломомь Дону», — как о цели похода Игоря. В обращении к Всеволоду Юрьевичу Большое Гнездо автор «Слова» говорит: «ты бо можеши Волгу веслы раскропити, а Донъ шеломы выльяти!». Это несколько сильнее, чем «испить Волги» или «испить Дону», но, несомненно, принадлежит к тому же гнезду символов, связанных с рекой-страной. Слова эти означают: «ты можешь победить до конца страны по Волге (т. е. болгар, с которыми Всеволод неоднократно воевал) и страны по Дону (т. е. половцев)». Одновременно слова эти дают представление и о количестве войска Всеволода. Его так много, что если бы каждый воин испил из реки шлемом, то вычерпали бы ее. Его так много, что весла гребцов «раскропили» бы Волгу. И здесь, следовательно, как и в других случаях, в «Слове» обычный средневековый символ или термин конкретизирован, сделан зрительно наглядным. Символ здесь — одновременно и образ.
К стр. 11
свивая славы оба полы сего времени. В представлениях древней Руси всякий временный ряд событий имеет две половины: «переднюю» (начальную, прошлую, — ту, которая находится впереди этого временного ряда) и «заднюю» (последнюю, конечную, настоящую или будущую, — ту, которая позади). См. подробнее о древнерусских представлениях о времени: Д. Лихачев. Из наблюдений над лексикой «Слова о полку Игореве». Известия Отделения литературы и языка АН СССР, 1949, № 6. Боян, как явствует из предшествующего, пел князьям «славы», он соединил бы и в песне об Игоре славу прошлую со славой настоящего, он «ущекотал» бы, воспел бы эти походы, переходя от славы прошлого к славе настоящего и обратно. Боян — певец «славы» князьям, творец торжественных и хвалебных песен. Именно этой панегирической поэзии Бояна и противопоставляет свою «повесть», «песнь» или «слово» автор «Слова о полку Игореве» (см. объяснительный перевод). — Нет необходимости, как предлагали некоторые исследователи (Ф. И. Буслаев и Н. С. Тихонравов), поправлять «славы» на «славию», чем повторялось бы аналогичное обращение к Бояну, имеющееся выше.
въ тропу Трояню. Троян упоминается в «Слове» еще три раза: «были вeчи Трояни», «на землю Трояню» и «на седьмом вeцe Трояни». П. П. Вяземский видел в прилагательных «Троян» и «Трояню», отзвук сказаний о Троянской войне, известных на Руси в XII в. по переводу Хроники Малалы. Н. С. Тихонравов предложил всюду вместо «Трояню», «Трояни» читать «Бояню», «Бояни» (впоследствии, впрочем, Тихонравов в одном случае восстановил чтение «Трояни»). Большинство исследователей видит под Трояном — римского императора Траяна, оказавшего значительное воздействие на исторические судьбы славян, румын и византийцев. Валы и дороги («тропы») Траяна хорошо сохранялись на юго-западе Руси и в Румынии. Академик Н. С. Державин усматривает в выражении «Слова» «рища въ тропу Трояню» — «отложение названия» триумфального памятника, построенного римским императором Траяном в 108—109 г. в Добрудже — Tropaeum Traiani (Сборник статей и исследований в области славянской филологии. М. — Л., 1941). Надо, однако, признать, что ни одно из предложенных объяснений не проясняет в равной мере удачно всех четырех мест «Слова». Объясняя два-три места с упоминанием Трояна, каждое из них оставляет непроясненными остальные. Общий контекст «Слова» во всех этих четырех местах позволяет видеть в «Трояне» какое-то древнерусское божество. В самом деле, контекст, в котором употреблено выражение «земля Трояня» не оставляет сомнений в том, что здесь разумеется Русская земля. Русская же земля могла быть названа землей Трояна только в том случае, если под Трояном подразумевалось какое-то божество. Именно в этом же смысле русский народ называется в «Слове» «Даждьбожим внуком». В «Слове» дана и своеобразная периодизация Русской истории, в которой Троян занимает свое место: «Были вeчи Трояни, минула лeта Ярославля; были плъци Олговы, Ольга Святъславличя». Расшифровать эту «периодизацию» можно следующим образом: были языческие времена, времена бога Трояна, затем наступило Ярославово время, время Ярослава, а возможно также и его сыновей Ярославичей (в конце «Слова» Боян называется песнотворцем времени Ярослава и любимцем Олега Святославича: под временем Ярослава, следовательно, разумеется и время Ярославичей), наконец настали междоусобия Олега Святославича. Языческие времена охватывают время Владимира, поскольку Владимир только «насеял» (по летописному выражению) христианство.
1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11-12-13-14-15-16-17-18-19-20-21-22-23-24-25-26-27-28-29-30-31-32-33