Очерк научной деятельности члена-корреспондента АН СССР Адриановой-Перетц. Страница 3
1-2-3-4-5
Аналогичные факты, мелкие, но не менее показательные, сообщила В. П. Адрианова-Перетц и в статьях «Юмористические лечебники» (1928), «Из сатирической литературы XVIII в.» (1940), «Юмористические куранты» (1948).
Известно, что в XVIII в. сатира иногда принимала форму медицинского рецепта; Н. И. Новиков, например, в «Трутне» часто пользовался рецептом, чтобы заклеймить те или иные пороки современного ему общества. В. П. Адрианова-Перетц установила, что традиция эта восходит еще к самому началу XVIII в.: в рукописях сохранились рецепты, которые при ближайшем рассмотрении оказываются пародией на иноземные лечебники, которые были широко распространены у нас в XVII—XVIII вв. Рецепты написаны по всем правилам тогдашней фармацевтики, но содержат советы и предписания самые невозможные. В одном рукописном сборнике первой половины XVIII в. В. П. Адрианова-Перетц обнаружила стихотворную сатиру на одного из церковных вельмож Петровской эпохи — Феодосия Яновского; текст свидетельствует о том, что в рукописной демократической литературе XVIII в. сатира иногда принимала и форму «пунктов», пародирующих принятую с 1723 г. форму судебного обвинительного заключения. Обнаружила В. П. Адрианова-Перетц в рукописях и шуточные «авизии» из разных иноземных городов и стран, пародирующие форму заметок и сообщений «курантов» — предшественников русских газет.
В 1936 г. в статье «Образцы общественно-политической пародии XVIII — начала XIX вв.» В. П. Адрианова-Перетц показала, что в конце XVIII в. русская сатира-пародия столкнулась со встречным движением — с Запада: в конце XVIII в. широкое распространение получила, разумеется в рукописном виде по цензурным условиям, политическая сатира в переводе с немецкого, французского и польского языков в форме пародии на молитвы («отче наш» и др.), на десять заповедей, на символ веры и пр.
Значительным событием в нашей науке было появление в 1954 г. в серии «Литературные памятники» Академии наук СССР книги В. П. Адриановой-Перетц «Русская демократическая сатира XVII века». Здесь опубликовано 16 текстов (все известные пока памятники этого вида литературы) с обширным текстологическим, историко-литературным и реальным комментарием. Издание сопровождается статьей «У истоков русской сатиры», обобщающей все многолетние разыскания В. П. Адриановой-Перетц в данной области.
«Массовая», демократическая литература XVII—XVIII вв. — тема, которой В. П. Адрианова-Перетц в работах своих уделила в особенности много внимания. Но одной этой темой круг ее научных интересов не замкнулся. Свой вклад внесла она в изучение и других явлений той же, столь хорошо знакомой ей эпохи.
В истории русской культуры первой половины XVIII в. большую роль сыграл так называемый школьный театр. Театр этот пользовался и при Петре, и при его ближайших преемниках активной поддержкой правительства. И не случайно. Петр I ждал от театра откликов на современность, рассчитывал, что театр будет содействовать осуществлению его преобразований.
Идя навстречу этим пожеланиям, деятели школьного театра сделали максимум того, что могли сделать, исходя из возможностей своего театрального и драматургического опыта. На сцене школьного театра, московского и провинциального, уже с начала XVIII в. стали появляться пьесы — триумфальные, панегирические. Они вызвали живейший интерес у современников; написанные обычно по свежим следам последних политических событий, они прочно утвердили в русском театре XVIII в. «гражданскую» тему.
Школьный театр привлек внимание В. П. Адриановой-Перетц еще в начале ее научной деятельности. Посвятив немало места исследованию старейшей пьесы киевского школьного театра — драмы об Алексее человеке божьем — в своей магистерской диссертации, она в 1923 г. к той же теме, школьному театру, вернулась в статье «Из истории театра в Твери в XVIII в.». Здесь В. П. Адрианова-Перетц опубликовала текст не известной до сих пор панегирической пьесы об Александре Македонском; пьеса написана в честь императрицы Елизаветы Петровны, но по содержанию своему представляет собой скорее панегирик Петру I, чем его дочери или внуку — наследнику престола Петру Федоровичу. В. П. Адриановой-Перетц удалось установить и время написания этой пьесы, и ее автора: пьеса написана и поставлена в Твери в 1746—1748 гг.; автором был преподаватель пиитики Тверской семинарии Иван Лятошевич, родом украинец. В 1927 г. та же пьеса, но по другому списку была напечатана сербо-хорватским ученым И. Бадаличем; тот же исследователь опубликовал и еще одну пьесу тверского школьного театра — «Синопсис, или Краткое видение деклямации высочайшему дню рождения ея императорскаго величества» (см.: Јосип Бадалић. Споменици руске школске драме јелисаветинскога времена. У Београду, 1927). До сих пор историкам было известно о существовании школьного театра в Москве, Ростове (Ярославском), Новгороде, Троицкой лавре, Тобольске и Иркутске. Материалы, сообщенные В. П. Адриановой-Перетц и И. Бадаличем, удостоверяют существование школьного театра также в Твери. В 1940 г. в статье «Новые материалы по истории русского школьного театра XVIII в.» В. П. Адрианова-Перетц установила факт существования школьного театра и в Астрахани; в одной рукописи второй половины XVIII в. ей удалось обнаружить незаконченную копию «рождественской» школьной драмы, поставленной, судя по ряду признаков, именно там, при местной «латинской» школе.
Следует, наконец, указать, что В. П. Адриановой-Перетц принадлежит первый и пока единственный в нашей науке опыт изучения сценической истории старинного школьного театра. Историки школьной драмы этой стороне дела обычно не уделяли должного внимания. Пробел этот и восполнила В. П. Адрианова-Перетц в 1928 г. статьей «Сцена и приемы постановки в русском школьном театре XVII—XVIII вв.». За полным отсутствием какого-либо документального материала В. П. Адриановой-Перетц здесь, решая эту проблему, пришлось обратиться прежде всего к сопровождающим пьесы ремаркам и произвести весьма сложное и кропотливое исследование: на основании ремарок попытаться восстановить казалось бы невосстановимое — рядовой школьный спектакль в его наглядном сценическом воплощении. Режиссеры («хореги») школьного театра и у нас и на Западе, ставя ту или иную пьесу, опирались не только на опыт свой собственный и своих предшественников, но руководствовались также некоторыми пособиями, специально для них составленными; учитывая это обстоятельство, В. П. Адрианова-Перетц привлекла к исследованию и эти пособия: известный трактат Я. Масена «Speculum imaginum veritatis occultae» (1650), трактат Ф. Ланга «Dissertatio de actione scenica» (1727). В результате ей удалось, систематически проверяя данные ремарок этими латинскими руководствами, установить не только единство театрального стиля русского и западноевропейского школьного театра, но и то новое, что внесли в свои постановки русские «хореги». В статье находим подробную характеристику всех тех элементов, из которых складывался школьный спектакль: и устройства сцены, и декораций, и бутафории, и ряда характерных сценических эффектов — грома и молнии, живых картин, теневых изображений, и даже костюма, в котором выступали как реальные персонажи, так и разные personae fictae — античные боги и столь излюбленные школьным театром аллегорические фигуры.
Говоря о работах В. П. Адриановой-Перетц, посвященных старинному театру, нельзя не упомянуть и об одной ее небольшой статье, темой которой явилась другая новинка русской культуры — стихотворство. В заметке «Из начального периода русского стихосложения» (1921) она привела факт, чрезвычайно интересный для характеристики того момента, когда в русской литературе еще только зачиналось искусство «пиитического рифмотворения». Речь идет о конце XVI — самом начале XVII в. Материал, приведенный В. П. Адриановой-Перетц, свидетельствует о том, что уже в это время, лет за двадцать до появления первых известных нам образцов русского виршевого стихотворства, некоторые писатели, даже те, подозревать которых в пристрастии к такому занятию, как сочинение стихов, было бы по меньшей мере странно, например первый всероссийский патриарх Иов, вдруг стали писать так: «Воинства храброе ополчение, и невозвратное устремление... Супротивники наши побежаются, и брани повсюду разсыпаютца... Невернии языци победишася, и отеческыя грады паки к нему возвратишася...». Это еще, конечно, не стихи, а типичная рифмованная проза, которой автор время от времени пересыпал свое изложение. Но факт тем не менее остается фактом: строки эти говорят о том, что уже на рубеже XVI—XVII вв. (В. П. Адрианова-Перетц привела наиболее ранний по времени пример) появился интерес к рифме, к «двоестрочному согласию», предвещающий появление стихотворства.
1-2-3-4-5