Несколько замечаний в помощь начинающим изучать «Слово о полку Игореве»
«Слово о полку Игореве» привлекает внимание широких читателей и множества исследователей-любителей, которые, не являясь филологами, серьезно им занимаются и сделали немало интересных открытий. Некоторые из работ любителей печатаются в научных изданиях — таких, например, как «Труды Отдела деревнерусской литературы АН СССР».
Естественно, что любовь к «Слову» заставляет этих любителей искать и обнаруживать в «Слове» то, что им близко и что их волнует, — обнаруживать, но не навязывать «Слову». Последнее очень важно. Навязывание «Слову» своих идей и концепций тоже имеет место, но оно отнюдь не расширяет и не углубляет наших представлений о «Слове», а заставляет специалистов тратить время на опровержение этих взглядов и трактовок, изрядно иногда засоряющих нашу науку.
Не лишним поэтому представляется подытожить некоторые ошибки, совершаемые этими лишенными чувства ответственности «исследователями», и дать некоторые рекомендации начинающим ученым, собирающимся посвятить свои усилия изучению «Слова».
Как известно, в «Слове о полку Игореве» еще много отдельных мест, не получивших удовлетворительного объяснения. Поэтому появление новых толкований этих «темных мест», новых исправлений текста следует только приветствовать. К таким темным местам, не получившим ясного истолкования, принадлежат, например, следующие места: «свистъ зв?ринъ въ стазби», «на болони б?ша дебрь Кисаню, и не сошлю къ синему морю», «суть бо у ваю жел?зныи папорзи подъ шеломы латинскими», «и схоти ю на кровать, и рекъ», «и стругы ростре на кусту», «рекъ Боянъ и ходы на Святъславля п?створца стараго времени Ярославля Ольгова Коганя хоти»1.
Прежде всего исследователь должен доказать, что то или иное место действительно нуждается в исправлении и существующий текст никак не может быть принят. Переиначивать ясный и простой текст, исходя из собственных предвзятых представлений о памятнике, недопустимо принципиально. Всякая гипотеза или даже предположение должны быть прежде всего необходимы. В самом деле! Одному исследователю захочется уменьшить в «Слове» элемент таинственности, и он заменит «Дива» на «дива» — половца. Другому захочется уменьшить в «Слове» и без того слабый в нем церковный элемент, и он заменит обычное заключительное «аминь» на «честь» («а дружине честь»). Третий соберется увеличить в «Слове» весомость своего этноса. Идя по этому пути, исследователи станут менять текст в зависимости от различных конъюнктурных соображений, и мы вообще останемся без твердого текста памятника. Необходимость исправлений должна быть внутренней, она должна определяться самим памятником в зависимости от той суммы сведений, которые мы имеем о памятнике и об эпохе памятника (о языке, культуре и пр.). Внешняя необходимость (необходимость для подведения памятника под определенную концепцию) не может служить основанием для конъектур и новых истолкований.
Второе условие выдвижения новой гипотезы: необходимо доказать, что предлагаемое новое объяснение проще и яснее предлагавшихся ранее. Для этого исследователь должен, разумеется, полностью знать всю существующую литературу и «публично», перед своими читателями с полной честностью (не скрывая сильных сторон сделанных до него предположений) показать их неудовлетворительность.
В-третьих, исследователь должен доказать, что новое исправление не противоречит данным истории русского языка, палеографии, истории, эстетическим представлениям своего времени.
В-четвертых, если исследователь берется исправлять текст, он должен быть компетентен во всех этих вопросах и не перелагать свои обязанности на каких-то будущих специалистов.
Разумеется, исследователь должен уметь ориентироваться в литературе вопроса, как бы она ни была обширна. К счастью, в большой литературе о «Слове» существуют хорошие ориентиры1.
Перечисленными условиями, разумеется, не могут быть ограничены требования к исследователям «Слова». Укажу еще на одно, очень важное. Предлагая свои поправки, исследователь обязан по возможности привести аналогии и параллели, указать на случаи употребления в древнерусском языке именно предлагаемого слова и именно в том значении, которое указывается исследователем. Если исследователь не может подкрепить свое исправление существованием сходных текстов — вероятность его исправления сильно ослабевает. Между предлагаемыми типами исправлений существует своеобразная, но достаточно отчетливая иерархия. В первую группу входят исправления, опирающиеся на реально существовавшие слова и на их реально бытовавшие, а не придуманные значения. Во вторую группу входят исправления, хотя и опирающиеся на реально существовавшие в текстах слова, но с незарегистрированными значениями этих слов. В третью группу входят исправления, вводящие искусственные слова, увеличивающие в «Слове» число гапаксов (то есть слов, отсутствующих в других памятниках). Все три группы могут быть усложнены степенями палеографической правдоподобности. Несомненно, что палеографически наиболее правдоподобны те исправления, которые меняют только деление на слова и не вводят новых букв. Как известно, деление на слова внесено в текст «Слова» его первыми издателями. Менее достоверны исправления, сохраняющие общий счет букв и вносящие лишь незначительные замены отдельных букв при общей графической схожести исправляемых букв с теми, которые они заменяют в первом издании и Екатерининской копии. Еще менее достоверны исправления, изменяющие общий счет букв, не считающиеся с начертаниями букв, с существовавшими обыкновениями в сокращении слов и так далее.
Разумеется, я упоминаю здесь только самые элементарные приемы оценки исправлений текста, и они не могут заменить исследователю филологической грамотности, не могут предусмотреть всех сложностей, с которыми исследователь сталкивается, особенно, допустим, при объяснении и исправлении иноязычных элементов текста.
Укажу все же еще на одно общее соображение, которое надо иметь в виду исследователю, критикующему своих предшественников. Принимая то или иное прочтение текста, издатель «Слова» не всегда считает избранное им прочтение полностью удовлетворительным. В тех случаях, когда то или иное темное место никак не может быть исправлено с полной убедительностью, достоинством условно принимаемого исправления является его нейтральность по отношению к остальному тексту «Слова»: то есть отсутствие новых сильных образов, особенно образов, выпадающих из общей эстетической системы «Слова». Издателям «Слова» сплошь и рядом приходится избирать из существующих толкований наиболее «незаметное». Приблизительно так поступают, например, реставраторы древней живописи: они покрывают исчезнувшее в красочном слое место нейтральным тоном. Мне лично приходится поступать именно так в изданиях «Слова» во всех указанных мною выше темных местах, не имеющих, по моему мнению, достаточно обоснованных толкований и конъектурных исправлений. Из всех возможных исправлений не поддающегося прочтению места «Слова» я выбираю наиболее нейтральное, не вносящее противоречащих эстетической системе XII в. образов.
Известный исследователь «Слова» И. П. Еремин предложил другой способ «преодоления» такого рода «неисправимых», «темных мест»: он просто опускал их в своем издании. Вряд ли, однако, этот способ может дать наилучший выход из положения. Получающиеся от этого в тексте «Слова» «зияния» разрушают цельность эстетического впечатления и все равно вносят произвольное изменение в текст. Пропуски в тексте отнюдь не нейтральны по отношению к соседним местам текста.
1 На странность расстановки знаков препинания в этом месте обратил внимание еще Н. С. Тихонравов (Слово о полку Игореве. Издано для учащихся Николаем Тихонравовым. М., 1866, с. VIII; см. также 2-е изд., с. VIII).