«Слово о полку Игореве» и особенности русской средневековой литературы. Страница 8
1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11
Тем не менее язычество «Слова» не только не противоречит нашим современным представлениям об истории русской религиозности и об отношении к язычеству в Древней Руси в XII в., но в известной мере подтверждает их. Особенное значение имеют в изучении этого вопроса работы Е. В. Аничкова1 и В. Л. Комаровича2.
Обратим внимание на то обстоятельство, что в «Слове» очень часто говорится о «внуках» языческих богов: Боян «Велесов внуче», ветры «Стрибожи внуци», «жизнь Даждьбожа внука», «въ силахъ Даждьбожа внука». А. Мазон считает, что перед нами в данном случае типичное псевдоклассическое клише: Боян называется внуком Велеса, подобно тому как поэты XVIII в. назывались сыновьями Аполлона3. Однако сын и внук — это совсем не одно и то же. Внук в данном случае несомненно имеет значение «потомка» (ср. «Хамови вънуци» — Изборник 1073 г.; «внуки святаго великаго князя Владимира»; «внучата великого князя Святослава Ольговича Черниговского» — «Повесть о разорении Рязани Батыем» и др.).
В «Слове» перед нами несомненные пережитки религии еще родового строя. Боги — это родоначальники. В. Л. Комаровичу, как мне кажется, удалось вполне убедительно показать, что культ Рода глубоко проник в сознание людей домонгольской Руси и в пережиточной форме сохранялся даже в политических представлениях и политической действительности XII—XIII вв. Культ родоначальника сказался, в частности, в элементах религиозного отношения к Олегу Вещему, воспринимавшемуся одно время как родоначальник русских князей4, даже в политической системе «лествичного восхождения» князей и во многом другом. Исследование В. Л. Комаровича показывает целую систему представлений XII—XIII вв., связанную с этими пережитками культа Рода.
В «Слове о полку Игореве» эти пережитки также могут быть отмечены — не только в том, что люди и явления признаются потомством богов, но и в самой системе художественного обобщения. В самом деле, для чего в «Слове» даны большие отступления об Олеге Гориславиче (Святославиче) и Всеславе Полоцком? Многим из исследователей эти отступления казались совершенно непонятными: в них видели то вставки, то проявления неуместной придворной лести, разрывающей художественное единство произведения5.
На самом деле, как это можно заключить из материалов исследования В. Л. Комаровича, эти отступления закономерны: князья Ольговичи характеризуются по их родоначальнику Олегу, Всеславичи — по их родоначальнику Всеславу Полоцкому6. Перед нами единое представление о взаимоотношении предков и потомков, в котором элементы культа перекрещиваются с элементами политических воззрений, быта и, как мне представляется, художественного мышления.
Как показал Е. В. Аничков, в Древней Руси существовало два взгляда на происхождение языческих богов. Согласно первому взгляду, языческие боги — это бесы. Взгляд этот опирался на Библию, высказывания апостолов и отцов церкви. Языческие боги названы бесами во Второзаконии (8216-17), в Псалмах (10537), у апостола Павла (1-е Послание Коринфянам, 1020). Взгляд этот усвоен был нашей древнейшей летописью в рассказе о варягах-мучениках и о крещении Руси, в рассказе летописи под 1067 г., и т. д. Этот взгляд требовал умолчания имен богов, упоминание которых считалось греховным. Е. В. Аничков обращает внимание на учение Иисуса Навина — «не вспоминайте имени богов их» (Иисус Навин, 237) — и на слова псалма «не упомяну имен их устами моими» (154), которые объясняют нежелание древнерусских книжников называть имена древнерусских богов и даже особую формулу древнерусских поучений, отмечающих, вслед за рано переведенной в славянской письменности проповедью Ефрема Сирина против вновь впадающих в язычество, что о последнем «срам» говорить7.
Этот древнейший взгляд на язычество, как отмечает Е. В. Аничков, по мере успехов борьбы с язычеством сменяется более спокойным к нему отношением. Развивается второй взгляд на язычество: языческие боги не заключают в себе ничего сверхъестественного. Боги — это простые люди, которых потом обоготворило потомство. Еще в «Речи философа» сказано, что люди творили кумиры «во имяна мертвых человек, овем, бывшим царем, другом храбрым и волъхвом, и женам прелюбодейцам»8.
Интересное рассуждение записано в «Повести временных лет» под 1114 г. Там сказано, что Сварог и Дажъбог сотворены кумирами во имя «бывшего царя» Феоста-Гефеста — родоначальника целого поколения богов-царей. Причем характерно, что отношение к этим богам-царям вовсе не отрицательное: они одобряются за то, что установили единобрачие. Взгляд на богов как на предков отражен в «Хождении богородицы по мукам». В этом произведении говорится, в частности, о том, что нечестивцы «богы назваша» «человеческа имена» — «Трояна, Хърса, Велеса, Перуна»9. По-видимому, основанием к такому взгляду на языческих богов служили не только произведения переводной литературы, но и самый характер древнерусского язычества, в котором действительно были элементы культа предков, как это блестяще показано исследованием В. Л. Комаровича и как это ясно из самого «Слова о полку Игореве» и его художественных обобщений.
Если это так, и «Слово» действительно придерживалось взгляда на языческих богов не как на бесов, а как на родоначальников, то понятно его спокойное отношение к языческим богам, отсутствие боязни называть языческих богов и их своеобразное поэтическое переосмысление.
Многобожие в отличие от монотеизма всегда отличалось терпимым отношением к «чужим» богам. В связи с этим отметим, что и див явно «чужой», а не русский бог, и «тьмутороканский блъван». Под «тьмутороканьскым блъваномъ» в «Слове» скорее всего разумеется не маяк, не статуя, не столп или сосуд, а именно идол, что чаще всего и означало слово болван. Ведь клича с дерева какое-то языческое божество — див обращается к «чужим» странам: «велитъ послушати земли незнаемe (так чаще всего именовалась, даже и в «Слове», половецкая степь), Влъзe, и Поморию, и Посулию, и Сурожу, и Корсуню, и тебe Тьмутороканьский блъванъ». Страна могла быть названа по главному божеству, которому в ней поклонялись и где стояли идолы (ср. многочисленные топонимы по названиям идолов: Перынь, Волотово, Велесово и т. д.).
1 Аничков Е. В. Язычество и Древняя Русь. СПб., 1914 (см. главы: «Два взгляда на язычество у древнерусских книжников» и «Боги в «Слове о полку Игореве» и новый взгляд древних книжников на язычество»).
2 См.: Комарович В. Л. Культ Рода и Земли в княжеской среде XII в. — ТОДРЛ, т. XVI. М. — Л., 1950, с. 84—104.
3 Mazon A. Le Slovo d’lgor, с. 62. О слове «внук» см.: Лотман Ю. М. «Слово о полку Игореве» и литературная традиция XVIII—XIX в. — В кн.: «Слово о полку Игореве» — памятник XII века. М. — Л., 1962, с. 372—373.
4 Повесть временных лет. Часть вторая. Серия «Литературные памятники». М. — Л., 1950, с. 249—250.
5 А. В. Соловьев считает, что часть, посвященная в «Слове» Всеславу Полоцкому, внесена автором «Слова» — придворным певцом Святослава Киевского; последний был женат на Марии Васильевне Полоцкой, правнучке Всеслава (см.: Политический кругозор автора «Слова о полку Игореве». — Исторические записки, 25. М., 1948).
6 См. подробнее: Лихачев Д. С. Человек в литературе древней Руси. М., 1958, с. 130—131.
7 Аничков Е. В. Язычество и Древняя Русь, с. 107—109.
8 Повесть временных лет. Часть первая. Текст и перевод. Серия «Литературные памятники». М. — Л., 1950, с. 64.
9 Срезневский И. И. Древние памятники русского письма и языка. — Изв. ОРЯС, т. X. [СПб.], 1861—1864, с. 553.
1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11