Поэтика повторяемости в «Слове о полку Игореве». Страница 3
1-2-3-4-5-6-7
***
Из всех художественных тропов наибольшую «свободу» творцу предоставляют сравнения. Сравнения в новой литературе могут делаться по любому поводу — где только художник сможет обнаружить сходство. И вот здесь обратим внимание на то обстоятельство, что художественные образы «Слова» крайне редко строятся на сравнениях. Это утверждение на первых порах кажется неожиданным, ибо мы привыкли думать, что «Слово» часто сравнивает своих персонажей с птицами (соколами, галками, во?ронами и пр.), зверями (волками, турами и т. п.), а события — с полевыми работами, пиршеством, свадьбой, охотой и т. д. Но в большинстве случаев перед нами не столько сравнения, сколько подмена, смещение одного ряда явлений другим, в основе которого лежит не сходство, а представление о том, что в мире существуют эстетически высокие области — такие, как война, охота, земледелие, отношения человека к природе, — которые художественны сами по себе и одно сопоставление с которыми вызывает представление о художественной ценности того, о чем говорится. Поэтому если описывать что-либо в охотничьих, военных или земледельческих терминах, то это уже само по себе означает введение описываемого в разряд художественных явлений. Автор пользуется понятиями из этих областей как знаками художественности.
Сравнения в «Слове» в своем чистом виде все же встречаются, хотя и редко, так же редко, как и в других произведениях его времени. Но примечательно, что, прибегая к сравнениям, авторы очень часто пользуются формой отрицательного сравнения, вернее — отрицания возможного отождествления. Обычно отрицательные сравнения в «Слове» считаются признаками его народнопесенной основы. Это не так. Фольклорной стихии в «Слове» много, но отрицательные сравнения, в тех редких случаях, когда они вообще появляются, характерны и для древнерусской книжности времени «Слова о полку Игореве» — ср. у Кирилла Туровского: «Пища же не брашно речеться, но слово божие, имь же питается тварь»1. В «Слове святого Кирилла-мниха о снятии тeла Христова с креста» идет целая серия отрицательных сравнений, прямо указывающих на различие сравниваемых объектов: «Како начну или како разложю? Небомь ли тя прозову? Нъ того свeтьлeй быть благочьстьемь, ибо... Землю ли тя благоцвeтущую нареку? Нъ тоя честьнeй ся показа... Апостоломь ли тя именую? Нъ и тeх вeрнeе и крeпъчею обрeтеся...» и т. д.2 Ср. в «Слове о полку Игореве»: «Боянъ же, братие, не 10 соколовь на стадо лебедeй пущаще, нъ своя вeщиа пръсты на живая струны въскладаше», «Не буря соколы занесе чрезъ поля широкая — галици стады бeжать къ Дону великому», «Немизe кровави брезe не бологомъ бяхуть посeяни, посeяни, костьми рускихъ сыновъ», «А не сорокы второскоташа: на слeду Игоревe eздитъ Гзакъ съ Кончакомъ».
Впрочем, не совсем ясен второй из приведенных выше примеров отрицательного параллелизма: «Не буря соколы занесе чрезь поля широкая — галици стады бeжать къ Дону великому». Вряд ли здесь галки сравниваются с соколами, тем более что вся фраза говорит о том, что галки спасаются бегством от соколов, то есть второй член параллели служит естественным следствием первого.
Художественная система «Слова» построена не на внешних сходствах, ведущих к сравнениям, а на каких-то символических представлениях. Пир — битва, земледельческие работы — битва, подмена людей охотничьими птицами и зверями — теми, на которых охотятся и с которыми охотятся, основанная, очевидно, на каких-то далеко в прошлое уходящих представлениях о тотемах людей. Сюда же относится символика, связанная с солнцем: князь — солнце, молодые князья — месяцы, и представления о приметах, предвещающих смерть, гибель, поражение: затмение — поражение, крыша без князька — смерть, об оборотничестве: князь оборачивается волком и носится волком в ночи.
К этой же символической системе принадлежит и представление о вокняжении как об обручении с тем городом, в котором князь вокняжается. Отсюда Киев для захватившего киевский престол Всеслава — девица, с которой он не успел обручиться, а только «доткнулся» золотого киевского стола «стружием» — древком копья.
Сравнения вводятся в тексте «Слова о полку Игореве» с помощью сравнительного союза «аки»: о курянах, например, говорится: «сами скачютъ, акы сeрыи влъци в полe» или «по Руской земли прострошася половци, акы пардуже гнeздо», или про князей Рюрика и Давыда спрашивается: «не ваю ли храбрая дружина рыкаютъ, акы тури, ранены саблями калеными на полe незнаемe?» Но характерно, однако, что и эти сравнения берутся не по внешнему сходству, а по символической системе средневековья: воины и князья сравниваются с волками, пардусами, турами — зверями, входящими в «охотничью символику Древней Руси». Как сравнение охотничьего характера может рассматриваться и сравнение половецких телег с лебедями в единственном случае, в котором сравнение вводится с помощью формы «рци» от глагола «речи?»: «крычатъ тeлeгы полунощы, рци, лебеди роспущени» (или «роспужены» — вспугнуты), однако в данном, последнем случае возможно и другое объяснение: лебеди могли быть тотемом половцев.
Художественность произведения не создается «приемами», «образами», «средствами», а заложена уже в самом содержании произведения, в характере тем, настроении — она в глубине произведения, а поверхность отражает лишь то, что находится в этой глубине. Художественность «Слова о полку Игореве» — в особой интерпретации событий несчастного похода Игоря как части русской истории, в восприятии значительности происходящего, причастности к целому отдельных личностей, их поступков и разнообразных событий вокруг похода и его героев.
Преобладающий троп в «Слове» — не сравнение и не метафора, а метонимия или синекдоха. Метонимию отнюдь не следует считать простой разновидностью метафоры. Метонимия не входит в метафору, а является равноправным с метафорой художественным тропом, особенно распространенным в церемониальной эстетической системе средневековья, и время от времени отвоевывающим себе свои права в литературных направлениях нового времени (например, в барокко и классицизме).
Сравнительно с другими тропами метонимия ограничена в своем разнообразии. Принцип метонимии — часть вместо целого — уже ограничивает выбор частей их целым. В древнерусской же художественной прозе метонимия, кроме того, имеет и другое ограничение — выбирается вместо церемониального целого важнейшая церемониальная же часть этого целого.
1 Памятники литературы Древней Руси. XII век. М., 1980, с. 294.
2 Памятники литературы Древней Руси. XII век. М., 1980, с. 322.
1-2-3-4-5-6-7