Поэтика повторяемости в «Слове о полку Игореве». Страница 6
1-2-3-4-5-6-7
Можно отметить и следующую особенность «Слова»: если в современной художественной прозе «глаголы говорения» чрезвычайно разнообразны и, в сущности, любые глаголы о человеческих действиях могут быть обращены по своему значению в глаголы говорения (например, со словами прямой речи можно не только «обратиться», но также «обернуться», «прервать», «засмеяться», «улыбнуться» и т. д.), то в «Слове» и в Древней Руси даже ритуал плача, который во всех случаях требовал слов или пения, сопровождается обозначением «а ркучи» или «аркучи» (какая из этих форм правильнее, не установлено): «Жены руския въсплакашась, аркучи» (далее идут слова плача); «Ярославна рано плачетъ въ Путивлe на забралe, аркучи» (далее слова одного из плачей). Последняя форма введения слов повторена в «Слове» трижды.
Наконец, следует упомянуть и о ситуационных повторениях. Эти ситуационные повторения вызваны, с одной стороны, тем, что только некоторые явления жизни считались эстетически ценными (война, охота, земледелие и пр.), о чем мы уже говорили выше, а с другой — древнерусским ритуалом, которым сопровождалось то или иное событие.
Обращает на себя внимание в «Слове» и значение «берега» или «брега» как места ритуальных действий, оплакиваний, ритуальных пений. Ср.: «темнe березe плачется мати Ростиславля по уноши князи Ростиславe»; «се бо готьскыя красныя дeвы въспeша на брезe синему морю»; «Немизe кровави брезe не бологом бяхуть посeяни, посeяни костьми рускихъ сыновъ». Возможно, что и место разлуки Игоря со Всеволодом, происходящей «на брезe быстрой Каялы», тоже имеет ритуальное значение, в связи с чем повышается уровень возможности признать название реки Каялы — символическим, как реки «каяния», «плача», горести1.
Простое упоминание берега без связи с определенными значительными событиями и не как место поминаний и ритуалов имеется в рассказе о бегстве Игоря: «О Донче! не мало ти величия, лелeявшу князя на вълнахъ, стлавшу ему зелeну траву на своих сребреныхъ брезeхъ». Возможно, что берег подразумевается в конце «Слова», где говорится о пении дев славы Игорю: «Дeвици поютъ на Дунаи — вьются голоси чрезъ море до Киева».
Знаменательно, что в летописи мне не встретилось употребление «берега» как места какого-то ритуала — очевидно, языческого и потому именно встречающегося в полуязыческом «Слове о полку Игореве».
В самом построении «Слова», в его композиции есть признаки повторений. Так, например, «Слово» постоянно переходит от темы к теме, от настоящего к прошлому, от общегосударственного к личному. Ритм этих переходов создает как бы задержки в повествовании. Автор как бы не может рассказать о поражении Игоря. Он переходит к прошлому — к событиям близким по характеру, как бы объясняющим печальное настоящее. Обращаясь к отдельным живущим князьям, автор «Слова» делает это по определенной схеме, напоминая им о прошлом и о их возможностях. Эти обращения кажутся от этого тоже как бы введенными в определенный ритм повторений. Ярославна молит природу (ветер, Днепр, солнце) помочь Игорю, и в ответ Игорь возвращается на Русь. Ему помогают реки. Реки стерегут его «чрьнядьми на ветрeхъ». «Солнце свeтится на небесe — Игорь князь въ Руской земли». Возвращение Игоря как бы ответ на мольбу Ярославны, на ее обращение к ветру, к Днепру, к солнцу. Этот ответ не прямой — как бы завуалированный. Аналогичным образом повторы в «Слове» не всегда ясно различимы. Многие только ощутимы, даны в намеках. Тем сильнее их поэтическое воздействие.
Учитывать повторяемость образов и выражений в «Слове» необходимо постоянно, особенно когда дело идет о внесении в текст «Слова» поправок. Из всех предложенных исправлений следующего места «Слова» (цитирую по первому изданию): «... а самъ подъ чрълеными щиты на кровавe травe притрепанъ литовскыми мечи. И схоти ю на кровать, и рекъ: дружину твою, Княже, птицъ, крилы приодe, а звeри кровь полизаша». Как кажется, наиболее вероятно следующее исправление: «а самъ (Изяслав Василькович) под чрълеными щиты на кровавe травe притрепань литовскыми мечи и с хотию на кров, а тъи рекъ: „Дружину твою, княже, птиць крилы приодe, а звeри кровь полизаша“». «Хоть» — это княжеский любимый певец. Это название любимого княжеского певца встречается еще раз ниже, где говорится о Бояне (а возможно, не только о Бояне, но и другом певце — предполагаемом Ходыне). Боян назван там «хотем» князя Олега: «Рекъ Боянъ и Ходына, Святославля пeснотворца стараго времени Ярославля, Ольгова коганя хоти: „Тяжко ти головы кромe плечю, зло ти тeлу кромe головы — Руской земли безъ Игоря“». Тут снова песнотворец — «хоть» выступает в роли мудреца, произносящего свой суд над свершившимся. Еще одно повторение в этом месте «Слова» — это смерть на траве, на кровавой, на крови, смерть от ран — плавание в крови. Предлагаемое исправление выдержано в художественной системе «Слова»: Изяслав Василькович погибает, притрепанный мечами на кровавой траве, вместе со своим певцом, и тот произносит умирающему князю свой приговор — в типичной для певцов афористической форме. Исправление заключает в себе элементы типичных для «Слова» повторений.
***
«Предчувствия» исторических событий играют роль своеобразных «ситуационных антиповторов» — перевернутых ситуационных повторений. Если в «Слове» события настоящего имеют как бы прототипы в прошлом, то прототипы будущих событий — это их предчувствия в настоящем. Это как бы тени, отбрасываемые событиями будущего в настоящем. Следует указать на большую роль, которую играют в «Слове» предчувствия — прямо или косвенно выраженные. Прямо выражены предчувствия событий в таких фразах, как: «быти грому великому, итти дождю стрeлами съ Дону великаго» (замечательно, кстати, это повторение слова «великаго»: «грому великому» и «Дону великаго»).
Приметы неоднократно используются в «Слове» в художественных целях. Они создают напряженность ожидания. Мутное течение реки — очевидное предчувствие несчастья. «Земля тутнетъ, рeкы мутно текуть, пороси поля прикрываютъ, стязи глаголютъ: половци идуть отъ Дона, и отъ моря, и отъ всeхъ странъ, рускыя плъкы оступиша». Перед битвой реки мутно текут, и это не только потому, что они замутнены переходящими вброд вражескими конями или отдаленным ливнем, но представляют образ надвигающегося несчастья. Прямой угрозой полно мутное течение рек: «Сула не течетъ сребреными струями къ граду Переяславлю, и Двина болотомъ течетъ онымъ грознымъ полочаномъ подъ кликомъ поганыхъ».
Благодаря приметам события воспринимаются в «Слове» как сбывшиеся предчувствия, как нечто предвиденное и предсказанное, как нечто значительное. Эта значительность исторических событий выражена через разнообразные ряды поворотов, которые создают впечатление какой-то предопределенности происходящего. Разнообразные повторы в «Слове о полку Игореве» создают различные микроритмы, связывающие в единое целое все многообразие его тем. Повторы вторгаются в смысл произведения. События похода Игоря удивительно умело вплетены в ход всей истории Руси именно благодаря этим связующим нитям малых ритмов, повторений и, конечно, предчувствий.
1 См. именно такое толкование «Каялы» в работе: Дмитриев Л. А. Глагол «каяти» и река Каяла в «Слове о полку Игореве». — ТОДРЛ, т. IX. М. — Л., 1953, с. 36.
1-2-3-4-5-6-7