Поэтика повторяемости в «Слове о полку Игореве». Страница 7
1-2-3-4-5-6-7
В «Слове» очень часто повторяется наречие «уже»: «уже бо бeды его пасетъ птиць по дубию»; «уже дьски безъ кнeса»; «О Руская земле! уже за шеломянемь еси» (дважды), «уже снесеся...»; «уже, княже, туга умь полонила»: «нъ уже, княже Игорю»; «уже бо Сула»; «уже понизите стязи свои» и т. п. Случайно ли это слово? Мне кажется, что в этом «уже» как бы указывается на то, что событие предвиделось ранее, как бы созрело для своего осуществления. Произошло то, чего следовало ожидать. Все действие «Слова» втянуто в течение поэтической судьбы, поэтического предвидения и тем создается особое настроение — «исторической лирики», русская история воспринимается лирически. Каждое из этих «уже» связано с какими-то печальными событиями, создается ощущение какой-то обреченности, неизбежности и значительности совершающегося.
Мы уже писали, что в «Слове» преобладают описания действий над описаниями неподвижных состояний. Добавим к этому, что если в «Слове» попадаются описания состояний, то как результатов действий. Святослав Киевский видит во сне свой «терем без кнеса». Что это: особый терем, построенный без кнеса, чудесным образом отсутствующий кнес в нерушимом тереме, или терем поврежден? Думаю, что перед нами последнее. Свидетельством тому служит это «уже»: уже терем «безъ кнеса». Раньше он не был без кнеса. И это, согласно «Слову о князех» того же времени, служит знаком близящейся смерти: «единою рассeдеся верхъ теремцю» и через этот расседшийся верх в терем влетает голубь за душою. Эта параллель к «Слову» обычно не указывалась исследователями, а привлекался фольклорный и этнографический материал. Однако показания «Слова о князех» особенно важны тем, что это произведение того же времени имеет и другие сходства со «Словом о полку Игореве» и подчинено той же идее единения русских князей перед лицом внешней опасности. Речь идет о смерти черниговского князя Давида Святославича, не ссорившегося с другими князьями, а потому удостоенного праведной смерти. Вот этот рассказ о смерти Давида Черниговского: «Въ велицe тишинe бысть княжение его. Егда же изволи богъ пояти душу его отъ тeла и болeвшу ему недолго, позна епископъ Феоктистъ, яко уже князь преставитися хощеть, повeлe пeти канунъ крeсту, единою рассeдеся верхъ теремцю, и вси ужасошася. И влетe голубь бeлъ, и седe ему на грудехъ. И князь душу испусти, голубь же невидимъ бысть»1.
Итак, повторения в «Слове» (и в том числе предчувствия — своеобразные «антиповторы», перевернутые повторения) имеют не только ритмическое значение. В «Слове» они играют большую роль и для создания особого настроения исторической значительности, неслучайности происходящего. Это в какой-то мере связывает прошлое, настоящее и будущее. В самом деле, когда по нескольку раз повторяется с одинаковыми промежутками то или иное местоимение — этим указывается, что явления соединены между собой, имеют роковой характер, предопределены.
Автор «Слова», говоря о событиях русской истории, неизменно ощущает их как роковые. Дважды он прямо говорит о «суде божьем».
И это не просто покорность судьбе, року, вершащему человеческую историю. Через все «Слово» проходит идея борьбы людей с обрушивающимися на них несчастьями. Войско Игоря терпит поражение, но в конце концов он бежит из плена, появляется в Киеве, и люди ему рады.
Забегание вперед путем предчувствий в «Слове» — явление чисто художественное. Оно не может быть связано с сознательно выраженным мировоззрением. Если гибель Анны Карениной «предсказана» в сне, который она видит, то из этого одного никак нельзя вывести заключения, что Л. Толстой «верит в сны». Читатель, особенно читатель лирических произведений, должен получать в чтении ощущение, что будущее предопределено, настоящее — это свершение каких-то предшествующих ему событий и законов, а прошлое — непосредственно связано с настоящим. Связать все три времени — прошлое, настоящее и будущее — в единый поток — одна из художественных задач лирики «Слова».
У автора же отношение к предчувствиям почти такое же, как и к древнерусскому язычеству: язычество переведено у него в эстетический план. В эстетическом ракурсе предстоит перед ним и его «лирика предчувствий».
Подобно тому как язычество перешло в «Слове» в аспект художественный, предчувствие поражения тех или иных событий в «Слове» также выступает не как явление мистического мировосприятия, а как чисто художественное явление. Предчувствие в «Слове» соседствует с ощущением чего-то сбывшегося, с сознанием неизбежности случившегося, предопределенности происшедшего.
Роковой характер событий подчеркивает и вещий сон Святослава.
***
В повторяемости один из секретов завораживающей силы «Слова о полку Игореве». Сложные сплетения и переплетения различных повторений составляют его различные ритмы. Ритмичность «Слова» не может быть вскрыта на одном каком-то уровне. Она идет в самых неуловимых и трудно осознаваемых сферах — от чисто звуковых до чисто смысловых, от коротких повторов внутри одного предложения, до повторов, разделенных большими расстояниями. И при этом ритмы «Слова» не замкнуты в себе, в одной только собственной ткани произведения. Они раздвигают рамки произведения, связывая его с традициями культуры, с ритмами труда, войны и охоты, с ритмами русской истории. Последнее — ритмы истории, эстетическая данность истории — должно составить предмет особого рассмотрения — рассмотрения необходимого, ибо без этого невозможно до конца понять самую суть поэзии «Слова».
1 Памятники литературы Древней Руси. XII век. М., 1980, с. 340.
Следующая глава
1-2-3-4-5-6-7