По поводу ревизии подлинности «Слова о полку Игореве». Страница 17
1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11-12-13-14-15-16-17
«Во всех своих исторических понятиях и суждениях он, — пишет Сенковский, — русский прошедшего столетия, человек, уже занимающийся отечественною историей ученым образом. Как литератор, он вовсе не чужд вкуса, но вкус его, как и его мысль, его язык, его слог, его чувства — совершенно новейшие, недавние, ничем не отличающиеся от наших собственных... Он — наш, нашего десятка, и, мне кажется, он между прочим знает Шлецера. Явственно, воспитан он в семинарии или в духовной академии»1.
Мы не касаемся ряда подробностей в исследовании Мазона, особенно в последней части книги, где идет речь преимущественно об источниках «Слова», которые Мазон считает добавочными по отношению к основному его источнику — «Задонщине». Во-первых, это большей частью не имеет прямого отношения к вопросу о подлинности «Слова», так как в значительной степени указанные Мазоном источники в такой же мере могли быть использованы автором XII в., как и автором XVIII в. Во-вторых, если стать на точку зрения Мазона, по которой «Слово» — подделка конца XVIII в., трудно представить себе процесс работы этого воображаемого подделывателя, который должен был обложить себя большим количеством самой разнородной по содержанию и по стилю литературы — русской и иностранной, черпая из нее без особого разбора отдельные детали и фактические подробности, и должен был достаточно хорошо быть осведомленным в памятниках народного творчества, к тому же опубликованных не только в XVIII в., но и позднее.
Мазон с большим усердием отмечает все «темные места» «Слова», все грамматические дефекты его списка и недоверчиво относится к конъектуральной критике комментаторов памятника, забывая, что большое количество старинных памятников европейской литературы, в частности античной, дошли до нас в таком виде, что понимание их невозможно без конъектурных поправок, иногда многочисленных. «Задонщина», как сказано было выше, содержит в себе испорченных мест значительно больше, чем «Слово», но Мазон, видимо, готов охотно простить «Задонщине» то, чего он не прощает «Слову».
Анализируя эпизод «Слова», повествующий об упадке Полоцка («Уже бо Сула не течет сребреными струями... которое бо бяше насилие от земли Половецкыи»), Мазон, помимо ряда трудных для понимания мест в этом эпизоде, отмечает в нем и наличие таких исторических реалий, которые не находят себе соответствия в летописях, и на этом основании заключает, что «в целом этот эпизод — один из худших в произведении и один из тех, которые очевиднее всего свидетельствуют о подделке». Оставляя в стороне вопрос о темных местах «Слова», как ничего не говорящих о подделке, а скорее, наоборот, как раз свидетельствующих о подлинности памятника (см. ниже), мы не должны забывать того, что «Слово» — литературный памятник прежде всего, а не исторический документ, и требовать от него полного соответствия показаниям летописи — значило бы предъявлять претензии не по адресу, не говоря уже о том, что у нас не может быть уверенности, что абсолютно все исторические факты отмечены летописью. К сказанному нужно добавить, что не в интересах подделывателя было бы вводить в свое произведение вымышленные исторические факты (в данном случае — княжение в Полоцке Изяслава, сына Василька, и его гибель в битве с литовцами), ибо он подвергался в таком случае риску быть уличенным эрудированным в истории читателем.
Для всех, кто не предубежденно относился и относится к «Слову», неоспоримым доказательством его подлинности, помимо существования «Задонщины», является известная приписка к псковскому Апостолу 1307 г., в которой читаем: «При сих князех сеяшется и ростяше усобицами, гыняше жизнь наша, в князех которы, и веци скоротишася человеком». Эта приписка, естественно, рассматривается как слегка перефразированная цитата следующей фразы «Слова»: «Тогда при Ользе Гориславличи сеяшется и растяшеть усобицами; погибашеть жизнь Даждьбожа внука, в княжих крамолах веци человекомь скратишась». Слова «Даждьбожа внука», само собой разумеется, были неуместны в богослужебной христианской книге, и потому они выпали из цитаты.
Читатель, понятно, с интересом ждет, как Мазон выйдет из затруднения, которое создается для него наличием этой «досадной» приписки псковского Апостола. И какое же мы находим у Мазона объяснение этой очевидной текстуальной близости приписки Апостола и фразы из «Слова»? Без всяких доказательств он утверждает, что выражения «сеяшется и ростяше усобицами», «гыняше жизнь наша», «веци скоротишася человеком» — все это очевидные клише, лишенные всякой оригинальности, общие места. Мало того, и само соединение этих «клише» не свидетельствует якобы о заимствовании. Но если все приведенные Мазоном фразы — общие места, то почему же он не привел в доказательство своего утверждения хотя бы несколько параллелей к ним из русских памятников? Но для всякого непредубежденного рассуждающего исследователя очевидно, что если бы даже это и были общие места, само по себе сочетание их в одно целое, характеризующееся той же последовательностью отдельных фраз в этом сочетании, какую мы имеем в «Слове», не может быть результатом простого совпадения и свидетельствует о несомненной и прямой зависимости приписки псковского Апостола от соответствующего чтения «Слова».
Очевидно, сам сознавая шаткость своих рассуждений, Мазон в добавление к ним ссылается на отношение к приписке Апостола наших старых скептиков — митрополита Евгения Болховитинова, который считал наличие этой приписки еще недостаточным аргументом в пользу признания подлинности «Слова», а также Каченовского и Сенковского, которых открытие Калайдовичем приписки псковского Апостола вовсе не смутило. Мы уже не касаемся таких отзвуков «Слова», как описание битвы под Оршею 1514 г. в I Псковской летописи или цитаты из «Моления Даниила Заточника» по списку, теперь утраченному и некогда принадлежавшему Срезневскому2.
Помимо всего сказанного, мы ждали бы от Мазона ответа на вопрос, почему «фальсификатор» XVIII в. избрал такой третьестепенный для человека XVIII в. и такой мало импонирующий эпизод из русской истории, каким был поход Игоря против половцев. Неужели в век героических эпопей, век «Россияды» и «Владимира», не нашлось бы в русской истории никакого более подходящего для подделки сюжета, чем рассказ о неудачном походе второстепенного русского князя, походе, к тому же окончившемся бесславным поражением? «Кому пришло бы в голову взять в предмет песни темный поход неизвестного князя?» — спросим мы словами Пушкина.
Автору XII в. естественно было сделать его темой своей патриотической поэмы, потому что он стремился преподать урок политической мудрости князьям, раздорами и междоусобиями губившим Русскую землю. А какую серьезную задачу мог преследовать автор XVIII в., избирая для своего произведения такую тему?
Какое затем объяснение Мазон найдет для тех наивных ошибок в мусин-пушкинском тексте «Слова», вроде «к мети» «сице и», «му жа имеся» и других, которые никак не могут быть обусловлены произволом автора и всецело объясняются неумением читать старые рукописи?
Зачем понадобилась пятилетняя работа над чтением рукописи «Слова», ее переводами и комментариями, если это была подделка? Откуда такое количество темных мест в «Слове» и явно ошибочных написаний, вроде «встазби», «подобию», «не Шеломянем» и т. д., если это была заведомая подделка? А. Брюкнер в своей заметке «Die Echtcheit des Igorliedes», направленной преимущественно против скептических домыслов о «Слове» Кжыжановского, совершенно правильно замечает: «Как раз потому, что „Слово о полку Игореве“ подлинное произведение, оно заключает в себе так много темных мест». И далее: «Как раз непонятность „Слова“ во многих местах свидетельствует о его подлинности, потому что подделыватели избегали бы вносить в текст неясности. В целом Ганка не допускает темных мест, что является неестественным для памятника XVIII в.»3
Так обстоит дело с «темными местами» в «Слове о полку Игореве». Что же касается до темных мест в концепции А. Мазона, то они могут быть устранены только при одном условии — безусловном отказе от этой концепции и признании подлинности «Слова». Тогда все станет на свое место.
1 См. рецензию Сенковского на перевод «Слова», сделанный Гербелем: БЧ, 1854, март, т. 124, отд. 6, стр. 4, 11, 19—22.
2 Об отражении «Слова» в старинной русской литературе см. в кн.: В. Н. Перетц. «Слово о полку Ігоревім», стр. 34—41.
3 Z. sl. Phil., 1937, XIV, стр. 52.
1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11-12-13-14-15-16-17
Следующая глава