Мой диўный сон. Страница 2
1-2-3
В контексте других свадебных мотивов, пронизывающих «Слово», кажется вероятным, что сон Святослава — эпическая переработка подобных свадебных песен Киевского периода. Скорбь, испытанная русским народом при гибели русских войск, изображена посредством печальных лирических мотивов, связанных с уходом невесты из родительского дома. Однако свадебная символика переделана на траурный, эпический лад. Вместо того, чтобы черпать Святославу «зеленое вино» (обычная формула, вероятно, очень древняя, в народных песнях всех жанров), черпают ему «синее вино съ трудомъ смешено». Подобно тому как сваты приносят невесте жемчуг, Святославу тоже сыплют жемчуг, но вместо сватов (послов жениха) Святославу снятся «поганые тлъковины» (переводчики), т. е. половецкие послы1. А вместо того, чтобы просто сыпать жемчуг, «тлъковины» сыплют его из колчанов, уже пустых после победы над Игоревым войском. «Негуют» Святослава подобно тому, как нежат невесту перед ее уходом из дома, от «неги матушкиной».
Не случайно самая близкая параллель сну Святослава в древнерусской литературе — это сон князя Мала в летописном сказании о мести княгини Ольги2. Как указано Д. С. Лихачевым, эта устная легенда построена на двух перекликающихся друг с другом обрядах — свадебном и похоронном3. Древлянскому князю снятся одеяла, праздничная одежда и лодки, которые он принимает как приметы свадьбы. Но вместо предсвадебной бани и переодевания в свадебный наряд Ольга губит послов — сватов князя, заперев их в бане и поджигая ее. Вместо того, чтобы приехать к Малу в свадебной лодке, Ольга одну группу послов хоронит живьем в лодках. А вместо брачной постели Ольга приготовляет дружине Мала смертный одр. Вполне возможно, что черные одеяла, снившиеся Малу, и черный саван во сне Святослава восходят к одному общему мотиву в древнерусской свадебной лирике. Вариантом этого мотива может быть черный шелк в вышеприведенных песнях.
Рассматривая связи между сном Святослава и сном невесты в свадебных песнях, не следует забывать, что толкование сна Святослава боярами кончается мотивом поющих готских девиц, основанным на пении девицами слав и корильных песен на свадебном пиршестве:
|
...и въ морe погрузиста,
и великое буйство подасть Хинови.
Уже снесеся хула на хвалу,
уже тресну нужда на волю,
уже връжеса дивь на землю.
Се бо Готския красныя дeвы въспeша
на брезe синему морю,
звоня Рускымъ златомъ.
Поютъ время Бусово,
лелeютъ месть Шароканю;
а мы уже, дружина,
жадни веселия. |
Метафорическое изображение Святослава как невесты продолжается в «золотом слове» великого князя. Подобно невесте, которая обращается в своих плачах сначала к родителям, а потом к брату и подругам, Святослав обращается сначала к двум Святославичам, а потом к брату и другим князьям4. Очень часто невеста в своем плаче жалуется на то, что брат отсутствует и не может защищать ее от «чужого чуженина»5. Подобно этому брат Святослава отсутствует:
|
А уже не вижду власти
и много вои
сильнаго и богатаго брата моего Ярослава
съ Черниговьскими былями...6 |
Формула «изрони злато слово съ слезами смешено» восходит к свадебной песне, в которой невеста «роняет слезы через злато и жемчуг», привезенные женихом в качестве подарков. Невеста не хочет расставаться с родным домом и в плачах своих упрекает родителей в том, что рано отдают ее замуж. Слово «клевить», или «квелить» (‘заставить плакать’ — разновидность глагола «цвелити» в речи Святослава), употребляется в связи с невестой в свадебном обряде русского севера. Мать «кливит» невесту, когда кладет ей плат на голову и объявляет, что пора ей выходить замуж7. Именно такой свадебный контекст лежит в основе обращения Святослава к Игорю и Всеволоду: «О моя сыновчя, Игорю и Всеволоде! Рано еста начала Половецкую землю мечи цвeлити...» Как правило, глагол «цвелити» (или «квелити») употреблялся в связи с детьми и женщинами. А наибольшее значение имеет употребление этого глагола в «Сказании о Мамаевом побоище», лексика которого так тесно связана с лексикой «Слова». В «Сказании» же это именно русские женщины умоляют Дмитрия Ивановича защищать их, чтобы татары их «не квелили»:
1 См.: Лихачев Д. С. Комментарий исторический и географический. — В кн.: Слово о полку Игореве. Под ред. В. П. Адриановой-Перетц. М.; Л., 1950, с. 425—426 (Сер. «Лит. памятники»); Слово о полку Игореве. Ред. древнерус. текста и пер. С. Шамбинаго и В. Ржиги; Переводы С. Шервинского и Г. Шторма; Статьи и коммент. В. Ржиги и С. Шамбинаго; Ред. и вступит. статья В. Невского. М.; Л., 1934, с. 283.
2 См.: Летописец Переяславля-Суздальского, составленный в начале XIII в. (между 1214 и 1219 гг.), издан К. М. Оболенским. М., 1851, с. 11.
3 См.: Лихачев Д. С. «Слово о полку Игореве» и культура его времени. Л., 1978, с. 229—234.
4 См. описания русского свадебного обряда у П. В. Киреевского (Песни, собранные П. В. Киреевским: Новая серия. М., 1911, вып. 1).
5 См., например: Живая старина, 1915, вып. 1—2, с. 37.
6 В первом издании слова «и много вои» помещены между словами «богатаго» и «брата».
7 См.: Мехнецов А. М., Балашов Д. М., Калмыкова Н. И., Марченко Ю. И. Кокшеньга I (рукописные материалы лаборатории народного творчества Ленинградской консерватории, кассета № 2). Записано 7.VII.82 в Шардонеме (Пинежский район). См. также народные песни, в которых разновидности слова «квелить» связаны с невестой: Народные песни Вологодской области. Сост. А. Мехнецов. Л., 1981, с. 74 (№ 53).
1-2-3