Об одной старофранцузской параллели «Слову о полку Игореве»
А.Д. Михайлов
Параллельные, сходные мотивы довольно часто встречаются в двух разных литературных произведениях, порой и хронологически, и географически очень далеко отстоящих друг от друга. Случается, правда, что совпадение мотивов не говорит о данных памятниках ничего, чаще же — говорит о многом: о непосредственной зависимости одного произведения от другого, о принадлежности обоих к одному и тому же жанру, к одной и той же или близким эпохам, к одной и той же литературной традиции и т. д. Не раскрывая генетических связей памятников и не связывая их достаточно жестко с конкретным литературным рядом, совпадающие или сходные мотивы, обнаруживаемые в двух разных произведениях, помогают, как правило, глубже понять и осмыслить каждое из них.
Поэтому, как нам представляется, было бы полезно сопоставить известную похвалу воинам-курянам, вложенную в «Слове о полку Игореве» в уста князя Всеволода, с одним старофранцузским текстом, находящимся в рукописи F. fr. 837 (anc. 7218) Парижской национальной библиотеки (f. 222 v° — 223 r°).
Прежде чем обратиться к интересующему нас тексту, скажем несколько слов о содержащей его рукописи. Это внушительных объемов пергаменный кодекс (362 л.) размером 315 на 210 мм, в котором текст написан в два столбца по 50 строк в каждом. Датируется рукопись второй половиной XIII столетия (видимо, не ранее июня 1278 г.). Этот кодекс был известен исследователям давно: отдельные из входящих в него произведений публиковались уже в середине XVIII в. К нему обращались и обращаются постоянно, о нем спорят, указывая, что для одних произведений он может служить вполне надежным источником текста, для других же — нет. Не приходится удивляться, что рукопись была издана факсимильно1 (нам приходилась видеть это издание, но не было возможности детально его изучить). Все включенные в рукопись произведения — стихотворные. Вместе с тем состав кодекса весьма пестр: тут и небольшие куртуазные повести и лэ, и пьески, и дидактические сочинения, и фрагменты («бранши») знаменитого «Романа о Лисе», и сатирические произведения таких известных поэтов XIII в., как Жан Бодель или Рютбеф, наконец — очень большое число фаблио (по подсчетам Ж. Бедье — 622, по подсчетам П. Нюкрога — 593). Поэтому-то рукопись привлекала внимание прежде всего исследователей этого жанра. Содержащиеся в рукописи произведения широко представлены в наиболее полном и ничем пока не замененном издании текстов фаблио, осуществленном в 1872—1890 гг. Анатолем де Монтеглоном и Гастоном Рейно. Как известно, в это шеститомное издание попали не только произведения, относящиеся к жанру фаблио. Там оказались сатирические «сказы», «споры» и ряд других памятников, которые современные исследователи единодушно не включают в перечень фаблио (в том числе и интересующий нас текст). Между тем наличие подобных псевдофаблио в издании Монтеглона — Рейно не случайно. Подобные произведения несут на себе, как правило, печать сатиричности и отчасти пародийности, они нередко близки к фаблио тематически, хотя из-за своей бессюжетности не могут быть отнесены к этому жанру.
Интересующее нас небольшое (52 строки) стихотворное произведение неизвестного автора, озаглавленное в рукописи «Une branche d’armes»4, описывает, бесспорно несколько иронически, образцового молодого воина (оруженосца, благородного юношу), собирающегося стать рыцарем. Прочитаем его, постоянно держа в памяти известное место «Слова». Начало стихотворения особенно близко к древнерусскому памятнику:
|
Qui est li gentis bachelers?
Qui d’espee fu engendrez,
Et parmi le hiaume aletiez,
Et dedenz son escu berciez,
Et de char de lyon norris,
Et au grant tonnoirre endormis,
Et au visage de dragon,
Iex de liepart, cuer de lyon,
Denz de sengler, isniaus com tygre,
Qui d’un estorbeillon s’enyvre
Et qui fet de son poing ma?ue,
Qui cheval et chevalier rue
Jus а la terre comme poudre...5 |
Как и в «Слове», здесь говорится прежде всего о героическом воспитании будущего рыцаря, причем в воспитание это входит не три компонента (что Ф. Я. Прийма считал непременным для народно-эпического памятника6), а по меньшей мере пять: он рожден, вспоен молоком, взлелеян, вскормлен и убаюкан. Все это, как и в «Слове», происходит в обстановке военного лагеря (если не похода), которую вряд ли можно считать «естественной»7. Напротив, здесь подчеркнуты особость, необычность такого воспитания.
В этом перечне заслуживает особого внимания первый компонент («qui d’espee fu engendrez»). Старофранцузский текст допускает здесь несколько толкований (а следовательно, и переводов). В примечании 5 мы дали самый нейтральный, наименее экспрессивный вариант перевода-толкования. Но текст может быть переведен и иначе. Здесь можно увидеть и довольно смелую метафору. Будущий рыцарь появляется на свет с помощью меча, играющего роль повивальной бабки, что вполне согласуется с героическим характером предначертанной ему судьбы. Но метафора может быть еще более смелой и первобытно-грубой: с помощью меча происходит само зачатие ребенка. Видимо, такое толкование данного места текста возможно в двух случаях: во-первых, если перед нами устойчивая метафора, восходящая к достаточно архаичной поэтике (здесь аналогии следовало бы поискать в ранней скандинавской и англо-саксонской поэзии), во-вторых, если мы имеем дело с пародированием более ранних текстов или устойчивых «общих мест».
Мы склонны видеть в данном стихе сознательное обыгрывание многозначности глагола engendrer, что согласуется с нашей мыслью о пародийном характере произведения. Это подтверждается как его достаточно поздней датировкой, так и непосредственным окружением в рукописи. Подтверждается это и последующими стихами, особенно теми, где юный воин сравнивается с дикими зверями — драконом (для Средних веков это был вполне реальный «зверь»8), леопардом, львом, вепрем, тигром (а несколько ниже — и ястребом). Сравнения эти нарочиты и шаблонны и явно уступают яркому и лапидарному замечанию «Слова» — «сами скачють акы сeрыи влъци въ полe».
Элементы пародии по мере развертывания текста заметно нарастают. Основным занятием юных воинов оказываются турнирные поединки, ради участия в которых они готовы отправиться за море в Англию или перевалить через высокие горы.
В их воинской сноровке совершенно нет интеллектуального элемента, который мы находим у курян («пути имъ вeдоми, яругы имь знаеми»). Наконец, прямой снижающей пародией является изображение «трапезы» таких воинов:
|
Ne ne demande autres dragies
Que pointes d’espees brisies
Et fer de glaive а la moustarde,
C’est un mes qui forment li tarde,
Et haubers desmailliez au poivre...9 |
В настоящий момент мы затрудняемся сказать, пародией на какое именно произведение средневековой французской литературы является наш текст. Возможно, при сквозном просмотре всех памятников французской словесности XI—XIII вв. источник этого текста и может быть найден. Но не исключено, что мы имеем дело с пародией не на конкретное литературное произведение, а на те «общие места» куртуазной поэзии, которые ко второй половине XIII в. начали утрачивать свежесть и оригинальность, становясь объектом пародирования. Не подлежит сомнению, что наш текст вышел из-под пера какого-то клирика, связанного с городом и его культурой, достаточно остраненно воспринимающего культуру «замка». Но даже эта остраненная и пародийная трактовка рыцарских норм и их художественное переосмысление не затушевывают их основы — идеи не просто ранней подготовленности к ремеслу рыцаря, а изначальной предназначенности к нему, что, наверное, и имел в виду князь Всеволод в своей похвале воинам-курянам.
Михайлов А. Д. Об одной старофранцузской параллели "Слову о полку Игореве". Исследования "Слова о полку Игореве". АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). — Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1986. — С. 87—90.
1 Omont H. Fabliaux, Dits et Contes en vers fran?ais du XIIIe ciecle; Fac-simile du manuscrit fran?ais 837 de la Bibliotheque Nationale. Paris, 1932.
2 См.: Bedier J. Les Fabliaux. Paris, 1969, p. 440.
3 См.: Nykrog P. Les Fabliaux. Geneve, 1973, p. 310.
4 Recueil general et complet des Fabliaux des XIIIe et XIVe siecles, imprimes ou inedits. Publies avec Notes et Variantes d’apres les Manuscrits par MM. Anatole de Montaiglon et Gaston Raynaud. Paris, 1877, t. 2, p. 130—132. До этого наш текст был напечатан в книге: Jubinal Ach. Jongleurs et Trouveres. Paris, 1835, p. 73—74.
5 Перевод: «Кто юноша-рыцарь? Тот, кто под мечом был рожден, и среди шеломов молоком вспоен, и в собственном щите взлелеян, и мясом льва вскормлен, и средь страшного грома убаюкан; тот, у кого лицо как у дракона, глаза — как у леопарда, сердце — как у льва, зубы вепря, кто быстр, как тигр, кто упивается вихрем и у кого не кулак, а дубина, повергающая наземь, словно пылинку, и лошадь, и рыцаря...».
6 См.: Прийма Ф. Я. «А мои ти Куряни свeдоми къмети...». — В кн.: Культурное наследие Древней Руси. М., 1976, с. 60—62.
7 Ср. там же, с. 63.
8 См.: Clebert J.-P. Bestiaire fabuleux. Paris, 1971, p. 156—170.
9 Перевод: «Ему не надо других лакомств, кроме острых лезвий разбитых мечей, и самое желанное для него блюдо — это булатные мечи с горчицей и звенья кольчуги с перцем...».