Изучение «Слова о полку Игореве» и вопрос о его подлинности. Страница 13
1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11-12-13-14-15-16-17-18-19-20-21-22-23-24
Однако А. Мазон путем очень субъективных аргументов пытается так истолковать как можно больше сходных мест между «Задонщиной» и «Словом», чтобы вывести из них зависимость «Слова» от «Задонщины».
В анализе взаимоотношений «Слова» и «Задонщины» во всех ее списках А. Мазон непоследователен. Он анализирует отдельные места «Слова» и «Задонщины» вне их связи с другими, соседними, и не пытаясь указать общие принципы редакционной переработки. «Задонщина» и «Слово» сопоставляются друг с другом в отдельных своих местах, но не в целом. Критерии для установления вторичности «Слова» у А. Мазона отнюдь не едины, они меняются в зависимости от того, что в данном случае более выгодно для обоснования зависимости «Слова» от «Задонщины».
Так, например, А. Мазон считает в одних случаях, что автор «Слова» подлаживался под тон и стиль русских народных песен, а в других — напротив, считает, что автор «Слова» выбрасывал «сельский материал» и на этом основании отказался, например, использовать образ жаворонка из «Задонщины», заменив его образом соловья.
В большинстве сопоставленных А. Мазоном мест обоих памятников он противопоставляет «темноту» (obscurite) «Слова» якобы ясности «Задонщины». Однако А. Мазон не может совсем отрицать того очевидного факта, что «Задонщина» во всех своих списках полна неясностей, а иногда и явных нелепостей, — тогда ясность «Слова» неожиданно оборачивается в глазах А. Мазона уликой вторичности «Слова». Он считает, например, что если бы в своей очень неясной вступительной части автор первоначальной версии «Задонщины» имел перед собою образцом «Слово», то этой неясности якобы не было бы. И т. д.
Мы не останавливаемся сейчас на разборе вопроса о взаимоотношении «Слова» и «Задонщины», так как ниже в статьях Н. К. Гудзия, В. П. Адриановой-Перетц и Н. М. Дылевского читатель сможет найти подробные доказательства вторичности «Задонщины».
***
Игнорируя большую исследовательскую литературу о «Слове», А. Мазон пытается доказать, что «Слово» заключает в себе многочисленные отражения литературных вкусов, знаний, языка конца XVIII в. Это прикрепление «Слова» к концу XVIII в., акт явно насильственный, А. Мазон не мог совершить без большого количества натяжек, в основной части которых он не оригинален. А. Мазон пошел по следам старых скептиков, разыскивая в «Слове» оссианизмы, галлицизмы, полонизмы, модернизмы вообще и даже «американизмы» (т. е. следы увлечения в конце XVIII в. индейскими сюжетами). Здесь А. Мазон во многом повторяет старые примеры скептиков, не принимая во внимание даже того, что многие из этих примеров давно опровергнуты открытием новых памятников древнерусской литературы и внимательным изучением прежних.
Вслед за старыми скептиками А. Мазон считает доказательствами поддельности «Слова» его «темные места». При этом А. Мазон несколько преувеличивает количество «темных мест», отказываясь признавать их толкования, некоторые из которых давно приняты и прочно закрепились в науке. Все «темные места» в «Слове» А. Мазон считает результатом бессилия воображаемого фальсификатора преодолеть трудности старинного языка1.
Старые скептики исходили прежде всего из представлений о низком уровне развития письменности и культуры в целом Киевской Руси. Этих же представлений придерживается в настоящее время и А. Мазон.
О высоком уровне культуры Киевской Руси он пишет с иронией, как и о «горестной судьбе России» («la destinee desastreuse de la Russie»), разоренной татаро-монгольским нашествием2.
Старые скептики отрицали очевидные поэтические достоинства «Слова». М. Н. Катков прямо писал: «Такая уродливость в языке, такая дикая a la Марлинский вычурность и витиеватость в сравнениях и изображениях, такая натянутость, надутость, бессвязица, — ни одного слова живого! Сколько мест, не имеющих никакого отношения ни к предыдущему, ни к последующему! Сколько выражений совершенно бессмысленных, над которыми ужасно трудились объяснители и объясняли так, что хоть кого заставили бы расхохотаться!»3
То же отрицание поэтических достоинств «Слова» встретим мы и в первых работах А. Мазона о «Слове».
Как известно, поэзия «Слова» при своем открытии была сравнена Н. М. Карамзиным с поэзией Оссиана. Это было естественно: в этом сказался субъективизм эпохи, пытавшейся в чужом и древнем обнаружить свое, модное, нравившееся, отвечавшее вкусам своего времени. Повторяя впечатление Н. М. Карамзина о сходстве «Слова» с поэзией Оссиана, О. И. Сенковский писал: «Над „Словом о полку Игоря“ носится в нашем уме сильное подозрение в мистификации, оно крепко пахнет Оссианом; его фразы словно выкроены по Макферсоновым...»4. И то же пишет через сто лет А. Мазон!
Между тем в поэзии Оссиана и «Слова» весьма мало общего. Мрачный колорит, восклицания, предчувствия и предположения, сентиментальные сцены, слезы, проливаемые действующими лицами, таинственный «див», которого первые издатели произвольно отождествили с филином, действительно встречающимся у Оссиана, — все это слишком шаткие основания для решительных сближений. Первоначальные скептики писали об «оссианизме» «Слова» еще до открытия «Задонщины», новейший же скептик А. Мазон повторил эти высказывания первых скептиков, отлично зная текст «Задонщины», где все указываемые им и первыми скептиками «оссианизмы» уже имелись, что само по себе было достаточным опровержением той точки зрения, что творец «Слова» был под влиянием Оссиана.
В частности, ученик А. Мазона чешский славист Я. Фрчек ясно показал, что меланхолический пейзаж, якобы сближающий «Слово» с поэзией Оссиана, не в меньшей мере, чем «Слову», присущ и «Задонщине»5. В «Задонщине» имеются и атмосфера предчувствий и примет, и слезы, и восклицания, и пресловутый див.
Вслед за О. И. Сенковским А. Мазон повторяет утверждение о галлицизмах в «Слове», приводя порой его же примеры.
1 См.: A. Mazon. Le Slovo d’Igor, 1940, стр. 46.
2 См.: там же, стр. 6.
3 См. рец.: М. Н. Катков. История древней русской словесности. Сочинение М. Максимовича. Книга первая. Киев, 1839. — Отечественные записки, 1840, т. IX, Критика, стр. 71.
4 БЧ, 1834, кн. IV, ч. 2, отдел V, стр. 5—7.
5 См.: J. Frcek. Zadonstina. Starorusky zalospev o boji rusu s tatary r. 1380. Rozprava literarne dejepisna. Kriticke vydani textu. — Prace Slovanskeho ustazu v Praze, Svazek XVIII, v. Praze, 1948, стр. 138 и сл.
1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11-12-13-14-15-16-17-18-19-20-21-22-23-24