Основные вопросы поэтики «Слова о полку Игореве». Страница 14
1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11-12-13-14-15-16
«Слово» применяет «лицетворение» не только к «бездушьныим», как рекомендует Херобоск, но и к отвлеченным понятиям. Так возникают зримые образы «дeвы Обиды», плещущей «лебедиными крылы», «кличущей Карны» и «Жли» (Жели), с «пламяным» рогом, «мычущей смагу». Литература XI—XIII вв. не дает параллелей к этим олицетворенным образам. По-видимому, материал для их создания кроется в фольклоре русском и восточном1, но нам важно отметить, что среди «творческих образов», перечисленных в статье Херобоска, «лицетворение» признавалось как элемент литературной стилистики.
Среди риторических фигур у Херобоска названо на десятом месте «сътвреное»: «Есть слово глаголемо не по чесому, от него же глаголеться по подобию, яко же се егда кто с гневъмь и с яростию възираеть, глаголем акы льв възирае на мя оньсица» (Изборник Святослава 1073 г., л. 239). Так, в «Слове» быстрый бег вызывает «по подобию» представление о бегущем «сeром волке» (хотя само словосочетание идет, видимо, от устной традиции): после разгрома половецких веж «Гзакъ бeжитъ сeрымъ влъкомъ», Всеслав «скочи ... лютымъ звeремъ», Игорь «скочи ... босымъ влъкомъ», «Влуръ влъкомъ потече». Быстроту движения бегущего из плена Игоря выражают также «по подобию» сопоставления: «поскочи горнастаемъ ... бeлымъ гоголемъ ... полетe соколомъ...».
Херобоск предлагает в качестве риторического приема «выимениместьство» (так переведено греч. «антономасиа»): «...да не речем истааго имени, нъ от сълучивъшиихся». В «Слове» эпитет Всеволода Святославича — «Буй Тур Всеволод» — заменяет в дальнейшем тексте его имя: «камо Туръ поскочяше», «уже бо ста Туръ на борони».
Одна из риторических фигур Херобоска объясняет в «Слове» необычное словосочетание: «крычатъ тeлeгы ... рци, лебеди роспущени». Девятая фигура — «имятворение» — определяется так: «Есть речь по подражанию и по подобию некоему незнаменаемууму бывъши, яко же се егда къто несъгласьныя тъпъты гласы наричеть» (Изборник Святослава 1073 г., л. 238 об.).
Статья Херобоска, основанная на правилах античных риторик, с примерами из церковнославянского языка, рекомендовала тем самым применение этих правил в литературной практике всех, кто пользуется выразительными средствами этого языка. Его лексическое и синтаксическое богатство открывало широкие возможности для создания подобных тропов и риторических фигур. Автор «Слова» использовал для этого также выразительные средства живого русского языка и его устно-поэтического варианта.
* * *
Явно ритмический строй «Слова» создается иногда синтаксической симметрией соединяющихся в эпизодах предложений, например: «земля тутнетъ, рeкы мутно текуть, пороси поля прикрываютъ, стязи глаголютъ ... летятъ стрeлы каленыя, гримлютъ сабли о шеломы, трещатъ копиа харалужныя ... ни мыслию смыслити, ни думою сдумати, ни очима съглядати, а злата и сребра ни мало того потрепати». Особенно выделяется симметричностью построения характеристика воинов-курян, звучащая почти как стих: «Подъ трубами повити, подъ шеломы възлелeяны, конець копия въскръмлени, пути имь вeдоми, яругы имъ знаеми, луци у нихъ напряжени, тули отворени».
Возникает вопрос: была ли для читателя необычной такая конструкция речи? Обращаемся к Изборнику Святослава 1076 г., в который вошли самые популярные в течение всего средневековья поучения на темы личной и общественной морали. Эти поучения состоят из ряда наставлений, приобретающих форму афоризмов, часть которых вошла в язык и со временем превратилась в народные пословицы. Нередко группы таких наставлений объединяются синтаксической симметрией: «Въстени акы мытарь, прибегни акы блудьныи, умили ся акы Ахаав, плачи ся акы Петр, зови акы ханааныни, предъстои яко въдовиця, моли ся акы Иезекия» (л. 50 об.—51);2 «алчьнааго накърми ... жадьнааго напои, страньна въведи, больна присети, к тьмьници доиди» (л. 11); вариант этого наставления составляет ряд более сложных синтаксически, но также симметрически построенных предложений: «Аште бо насытил ся еси пиштею, накърми альчьнааго, напил ли ся еси, напои жадьнааго; и съгрел ли ся еси, съгреи трясуштааго ся зимою; в храме ли красьне и высоце възлежиши, въведи скытаюштааго ся по улицам в дом свои; възвеселил ли ся еси на тряпезе, обесели и скърбяштааго; обрадовал ли ся о чемь, обрадуи и сетуюштааго; почьстиша ли тя яко богата, почьсти и ты убогыя; весело ли ступаеши по степеньм от князя исходя, сътвори да в дому твоемь скърбяште не ходять» (лл. 19 об.—20 об.); «очисти тело постъмь, истреби жаждею, украси съмерениемь, накади благоуханьною молитвою» (л. 35 об.); «на небеси прославлени и по земли хвалими и на помошть призываеми» (л. 38 об.) и т. д.
Многочисленные примеры ритмической речи такого типа дает гимнография в русском списке Минеи 1095—1097 гг. Напомню «плач Адама» из Триоди по списку XII в. (рукопись собр. Погодина № 41, ГПБ): «Раю святыи, мене ради насажен, Евгы ради заключен ... Раю всечестныи, красная доброто, богоздано селение, веселие непостижимое и наслажение» (лл. 1, 2 об.).
Синтаксическая симметрия ритмизирует плач Глеба в «Сказании о убиении Бориса и Глеба»: «...не пожьнете мене от жития не съзьрела, не пожьнете класа не уже съзьревъша, нъ млеко безълобия носяща, не порежете лозы не до коньца въздрастъша, а плод имуща»3. Ритмична речь Даниила Заточника и тогда, когда он опирается на книжную «мудрость», и тогда, когда переходит на язык «мирских притч», причем ритм организуется сходством синтаксической конструкции фраз.
1 См. параллели: А. А. Потебня. Слово о полку Игореве. Текст и примечания. 2-е издание, Харьков, 1914, стр. 69—70; А. С. Орлов. Дева-лебедь в Слове о полку Игореве. — ТОДРЛ, т. III. 1936, стр. 27—36.
2 Здесь и далее при цитировании Изборника Святослава 1076 г. листы указываются в тексте в скобках.
3 Успенск. сб. XII в., стр. 21.
1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11-12-13-14-15-16