Основные вопросы поэтики «Слова о полку Игореве». Страница 3
1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11-12-13-14-15-16
В русской литературе XII в. происходит начатое еще в XI в. освоение опыта византийско-болгарской литературы прежде всего в области создания литературных жанров. Процесс этот еще очень слабо изучен литературоведами, и пока приходится ограничиваться лишь отдельными наблюдениями. Между тем литература XII в. представляет большой интерес именно с точки зрения создававшихся в ней жанров, так как в это время намечается выход ее на путь самостоятельного развития устоявшихся жанровых форм, переданных на Русь через болгарские переводы. Поиски новых вариантов этих извне усвоенных жанров происходят в XII в. с учетом достижений устного народного творчества, которое продолжало интенсивно развиваться рядом с письменной культурой.
Уже в XI в. построенное в форме богословского рассуждения о преимуществах Нового завета перед Ветхим заветом публицистическое рассуждение митрополита киевского Илариона, утверждающее церковную и политическую независимость молодого Русского государства от притязаний Византии, переходит в «славу» русским князьям-просветителям Владимиру и Ярославу и Русской земле. В этой «славе» переплетаются элементы церковного панегирика и исторических дружинных песен, воспевавших «великаго кагана нашея земли Владимера, внука стараго Игоря, сына же славнаго Святослава, иже в своя лета владычествующа, мужьством же и храбрьством прослуша в странах многих и поминаются ныне и словут. Не в худе бо и не в неведоме земли владычествоваша, но в Руской, яже ведома и слышима есть всеми конци земли». В обращении к умершему Владимиру — «Встани ... отряси сон ... Встани, виждь чадо свое Георгия» — звучит отголосок народного образа «смерть — сон», часто вплетающегося в причитания, хотя за этим обращением следует картина расцвета христианизованной Русской земли. Повесть временных лет, воспринявшая в самом истолковании смысла событий мировой и национальной истории историософию византийских хроник, словами народных преданий описывает прошлое Русской земли, перемежает повествование то «словом о казнях божиих», то живым красочным рассказом попа Василия об ослеплении Василька Теребовльского. Владимир Мономах соединяет в своем Поучении схему апокрифического завета патриарха и поучений «отца к сыну», «Ксенофонта еже глагола к сынома своима» и «Феодоры» к сыну, с которыми он мог быть знаком еще по «Изборнику», составленному в 1076 г. по приказанию его деда Святослава из книг, собранных прадедом — Ярославом Мудрым. Однако учительная схема этих поучений, свободное цитирование Псалтыри переходит под пером Мономаха в живой рассказ о его воинских «трудах» — «путях» — походах и подвигах смелого охотника. В этом скупом описании междукняжеских «усобиц» и в рассказе о том, как и он сам не раз «пожег землю и повоевав» своих противников — русских князей, разгонял и брал «полон» у половцев, ехал «сквозе полкы половечьскые», а они лишь «облизахутся на нас акы волцы стояще», — во всей этой части уже нет и следа тех образцов, которыми был подсказан, возможно, самый замысел Поучения.
Самостоятельный как летописец, Нестор и как агиограф свободно отходит от требований жанра, перенесенного на Русь славянскими переводами византийских житий, вносит в идеализированный образ святого противоречащие ему черты, показывает такие жизненные ситуации, в которых проявляются запретные для инока настроения. Самое изложение житийной биографии обогащается лучшими приемами исторического повествования, причем в поле зрения этого старшего русского агиографа попадают такие явления повседневного быта, которые не останавливали на себе внимания Нестора-историка. Так, в конце XI в. создается своеобразный жанр, сочетающий каноническую схему византийского жития с четкостью рассказа и выразительностью прямой речи, выработанной в русском историческом повествовании.
Не менее чем на два десятилетия старше «Слова о полку Игореве» другое «Слово», приписываемое «Даниилу Заточнику». Неизвестный автор этого «замечательного и едва ли не самого загадочного и спорного памятника древнерусской литературы» 1 обнаруживает широкую начитанность в переводной учительной литературе, в книжных афоризмах, но смело соединяет их с мудростью «мирских притч». Он использует приемы торжественного ораторства («Въструбим яко во златокованные трубы, в разум ума своего...» и т. д.) и в то же время «в своей образной системе больше, чем какое-либо другое произведение русской литературы XI—XIII веков, опирается на явления русского быта» 2.6 Книжная риторика и балагурство, острословие скоморошьего стиля причудливо сплетаются в этом «загадочном» произведении. Его автор владеет и богатствами переводной литературы, и живой русской речью, и скоморошьим устным творчеством. Жанровое определение — «Слово» — не помешало объединению этих разнородных струй в стройное целое. Был создан неповторенный в будущем своеобразный жанр, получивший при одной из переделок начала XIII в. (а может быть, и в первоначальном виде?) название «Моление».
За рассмотренными примерами включения в рамки определенного литературного жанра элементов устных жанровых систем хронологически следует и «Слово о полку Игореве». И. П. Еремин в статье «Жанровая природа „Слова о полку Игореве“»3 критически пересмотрел мнения предшествующих исследователей, по-разному определявших жанр «Слова», включавших его то в песенные, то в повествовательные виды литературы, и кратко изложил свою точку зрения на «Слово» как на «произведение ораторского искусства», «единственный дошедший до нас памятник светского эпидейктического красноречия Киевской Руси». Более подробно этот тезис был обоснован И. П. Ереминым в 1950 г. в статье «Слово о полку Игореве как памятник политического красноречия Киевской Руси»4. В этой статье И. П. Еремин вводит в характеристику ораторской природы «Слова» один существенный элемент: «Это, — пишет он, — речь не только агитационная, посвященная острейшей политической проблеме своего времени — обороне границ Русской земли, обличительной критике княжеских „котор“, но одновременно и речь „похвальная“, выражаясь термином той эпохи, написанная во славу князей и дружины, борющихся за „христьяны на поганыя плъки“»5.
Таким образом, все поэтические средства «Слова», по концепции И. П. Еремина, служат его книжному ораторскому жанру. Иначе подошел к вопросу о жанровой природе «Слова» Д. С. Лихачев, сформулировавший итоги своих наблюдений над ней во вступительной статье к изданию прозаических и поэтических переводов и переложений «Слова» в «Библиотеке поэта»6. В «Слове о полку Игореве» «мы имеем еще не сложившийся окончательно, новый для русской литературы жанр, — жанр нарождающийся, близкий к ораторским произведениям, с одной стороны, и к „плачам“ и „славам“ народной поэзии — с другой»7. Итак, в «Слове» «произошло столкновение жанровых систем, жанровая природа „Слова“ оказалась неопределенной»8. Концепция Д. С. Лихачева объясняет обилие в «Слове» устно-поэтических образов воздействием на автора определенных устных жанров, но предупреждает: «„Слово“ близко к ним (плачам и славам), но в целом это, конечно, не плач и не слава. Народная поэзия не допускает смешения жанров. Это произведение книжное, но близкое к этим жанрам народной поэзии»9.
1 Н. Н. Воронин. Даниил Заточник. — В кн.: Древнерусская литература и ее связи с новым временем. М., 1967, стр. 54.
2 Д. С. Лихачев. Социальные основы стиля «Моления» Даниила Заточника. — ТОДРЛ, т. X. 1954, стр. 109.
3 И. П. Еремин. Слово о полку Игореве. (К вопросу о его жанровой природе). — Ученые записки ЛГУ, № 72, Серия филологических наук, вып. 9, Л., 1944, стр. 3—18. Под заглавием «Жанровая природа „Слова о полку Игореве“» статья перепечатана в книге: И. П. Еремин. Литература древней Руси. М. — Л., 1966, стр. 144—163.
4 Слово о полку Игореве. Сборник исследований и статей, М. — Л., 1950, стр. 93—129.
5 Слово о полку Игореве. Сборник исследований и статей, М. — Л., 1950, стр. 123.
6 Слово о полку Игореве. Библиотека поэта, Большая серия, 2-е изд., Л., 1967.
7 Слово о полку Игореве. Библиотека поэта, Большая серия, 2-е изд., стр. 31.
8 Слово о полку Игореве. Библиотека поэта, Большая серия, 2-е изд..
9 Слово о полку Игореве. Библиотека поэта, Большая серия, 2-е изд., стр. 33.
1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11-12-13-14-15-16