|
И застонал, друзья, Киев печалию,
Чернигов напастию,
Тоска разлилася по Русской земле,
Обильна печаль потекла среди земли Русской.
Князи сами на себя крамолу ковали,
А неверные сами с победами врывались в землю Русскую,
Дань собирали по белке с двора.
Так-то сии два храбрые Святославича,
Игорь и Всеволод, пробудили коварство,
Едва усыпил его мощный отец их,
Святослав грозный, великий князь Киевский.
Гроза Святослав!
Притрепетал он врагов своими сильными ратями
И мечами булатными;
Наступил он на землю Половецкую,
Притоптал холмы и овраги,
Возмутил озера и реки,
Иссушил потоки-болота;
А Кобяка неверного из луки моря
От железных великих полков половецких
Вихрем исторгнул,
И Кобяк очутился в городе Киеве,
В гриднице Святославовой,
Немцы и венеды,
Греки и моравы
Славу поют Святославову,
Кают Игоря-князя,
Погрузившего силу на дне Каялы, реки половецкия,
Насыпав ее золотом русским.
Там Игорь-князь из златого седла пересел в седло кощеево;
Унылы в градах забралы,
И веселие поникло.
И Святославу мутный сон привиделся:
"В Киеве на горах в ночь сию с вечера
Одевали меня, - рек он, - черным покровом на кровати тесовой;
Черпали мне синее вино, с горечью смешанное;
Сыпали мне пустыми колчанами
Жемчуг великий в нечистых раковинах на лоно
И меня нежили.
А кровля без князя была на тереме моем златоверхом.
И с вечера целую ночь граяли враны зловещие,
Слетевшись на склон у Пленьска в дебри Кисановой...
Уж не послать ли мне к синему морю?"
И бояре князю в ответ рекли:
"Печаль нам, князь, умы полонила;
Слетели два сокола с золотого престола отцовского,
Поискать города Тмутороканя
Иль выпить шеломом из Дону.
Уж соколам и крылья неверных саблями подрублены,
Сами ж запутаны в железных опутинах".
В третий день тьма наступила.
Два солнца померкли,
Два багряных столпа угасли,
А с ними и два молодые месяца, Олег и Святослав,
Тьмою подернулись.
На реке на Каяле свет темнотою покрылся.
Гнездом леопардов простерлись половцы по Русской земле
И в море ее погрузили,
И в хана вселилось буйство великое. |