|
Уже невеселая, братья,
година настала,
уже Пустыня Русскую
Силу прикрыла!
Восстала враждою
Обида в полках Дажбожьего внука,
вступила девою на землю Троянову,
заплескала лебедиными
крыльями на синем море у Дона,
плещучи, прогнала
обильные времена!
Война князей с погаными
к концу пришла,
ибо сказал брат брату:
«То — мое, и это — мое же!»
И начали князья про малое
«вот великое» молвить
и сами на себя крамолу ковать,
а поганые со всех сторон приходили с
войною и бедой на землю Русскую.
О! Далеко залетел сокол —
к морю, птиц избивая.
А Игорева храброго
полка не воскресить!
По нем кликнула Карна,
и Жля поскакала
по Русской земле,
жар неся погребальный
в пламенном роге.
Жены русские восплакались,
причитая:
«Уже нам милых своих
ни мыслию помыслить,
ни думою вздумать,
ни очами не увидеть,
а златом и серебром подавно не потешиться!»
И застонал, братья, Киев от горя,
а Чернигов от бед и напастей,
тоска разлилась по Русской земле,
печаль обильная
потекла среди земли Русской.
А князья сами на себя
крамолу ковали,
а поганые, с войной и
победами рыская по Русской земле,
дань собирали по векше с двора.
Те два храбрые Святославича,
Игорь и Всеволод,
пробудили кривду самовольством;
ее смирил грозою отец их,
великий грозный Святослав Киевский,
устрашил своими могучими
полками и булатными мечами,
вторгся в землю Половецкую,
притоптал холмы и овраги,
взмутил реки и озера,
иссушил потоки и болота,
а поганого Кобяка из Лукоморья,
из железных великих полков
половецких, словно вихрь, выхватил,
и пал Кобяк в граде Киеве,
в гриднице Святославовой. |