«Слово о полку Игореве» и устная народная поэзия. Страница 5
1-2-3-4-5-6-7-8
Картина природы резко меняется, когда Игорь бежит из плена. Здесь художественное мастерство автора, опирающееся на совершенное знание степной природы и ее животного мира1, достигает особой высоты. Природа становится на защиту князя от погони: Донец славит Игоря, возвращающегося на родину — «не мало ти величия, а Кончаку нелюбия, а Руской земли веселиа». Князь Игорь в ответе картинно изображает, как Донец — хозяин окружающей его природы — помогал ему во время бегства: «не мало ти величия, лелеявшу князя на влънах, стлавшу ему зелену траву на своих сребреных брезех, одевавшу его теплыми мьглами под сению зелену древу, стрежаше его гоголем на воде, чайцами на струях, чрьнядьми на ветрех». Вся природа принимает участие в защите Игоря от преследователей — Гзака и Кончака: «Тогда врани не граахуть, галици помлъкоша, сорокы не троскоташа, дятлове тектом путь к реце кажут, соловии веселыми песньми свет поведают»2.
Знаток природы, автор «Слова» представил здесь степных и речных птиц со всеми их своеобразными навыками, притом так, что эти навыки служат беглецу. Все птицы примолкли, только дятлы, которых в степи можно найти лишь в балках — долинах речек, стуком клювов о дерево показывают князю «путь к воде, к зарослям, в которых можно укрыться»3. Гоголь — «одна из наиболее осторожных птиц: держась на открытой воде, он еще издали замечает человека и улетает,... точно так же чутки чайки, повидимому речные чайки, встречающие весною назойливыми криками всякого, кто приближается к воде. Весьма чутки и «черьняди на ветрех» — сборное родовое название нескольких видов нырковых уток»4. Пока все эти птицы молча плавают по воде, как бы говорит автор, Игорь может спокойно продолжать путь. Так глубоко реалистическая картина природы в «Слове» в то же время представляет эту природу живущей одной жизнью с человеком. Такова и в русской сказке природа, защищающая гонимого героя от врагов.
Иное мировоззрение и вытекающий отсюда иной художественный метод стоит за летописным описанием бегства Игоря: князь, «встав ужасен и трепетен и поклонися образу божию и кресту честному, глаголя: «господи сердцевидче, аще спасеши мя, владыко, тя недостоинаго». И возмя на ся крест и икону и подоима стену и лезе вон...» «Се же избавление створи господь» (Киевская летопись).
Бегство Игоря из плена в редакции Лаврентьевской летописи представлено как предопределенное богом: «не оставит бо господь праведного в руку грешничю. Очи бо господни на боящаяся его, а уши его в молитву их. Гониша бо по нем и не обретоша его, яко и Саул гони Давида, но бог избавил и?. Тако и сего бог избави от руку поганых».
Гениальное мастерство автора «Слова» выразилось в том, что ничего сказочно-фантастического, нарушающего реалистичность повествования, в этих картинах природы нет, и в то же время самый подбор их элементов таков, что в целом они подчеркивают единство настроения в природе и в жизни человека, что характерно особенно для народной лирики. Однако ни о каком прямом «влиянии» определенных лирических устных произведений на писателя в данном случае не может быть и речи. Художественное сознание писателя и народных поэтов сошлось на общей задаче отражения событий жизни героев в их органической связи с природой. Вот почему при всей внутренней «фольклорности» этих картин природы в «Слове» они отличаются от схематизированных пейзажных элементов народно-песенного параллелизма своей реалистичностью, индивидуальностью, полным соответствием именно конкретной обстановке, в какой развертываются события: природа донецких степей с их балками, меловыми («серебряными») берегами Донца, населяющими именно этот район птицами и животными — все это географически точно и в то же время мастерски слито с лирической тональностью всего повествования5.
Мир конкретной природы, той самой, в окружении которой развертываются события, описанные в «Слове о полку Игореве», дал автору и материал для создания его символически-метафорического языка. Лишь немногие образы, прямо не касающиеся исторической темы автора, не имеют той индивидуальной окраски, какую приобретали символы-метафоры, когда речь шла непосредственно о событиях и лицах повествования.
Так, например, обобщенный характер носит образ фантазии Бояна: «Растекашется мыслию по древу, серым вълкомь по земли, шизым орлом под облакы», Боян — «соловий старого времени», он поет, «скача по мыслену древу, летая умом под облакы».
Поэтика воинских картин в «Слове» определяется в значительной ее части стремлением передать напряженность битвы, так трагически закончившейся для русских полков, и в сознании автора возникают те же грозные явления природы, которые помогают и народному поэту нарисовать «сечу злу». Враги — «черные тучи» «с моря идут», т. е. с юга, откуда действительно двигались половецкие войска; так и «ветри, Стрибожи внуци, веют с моря стрелами на храбрые плъкы Игоревы», оружие — «синии молнии», звон оружия — «гром», стрелы сыплются — «дождь», от движения войска «земля тутнет», «рекы мутно текут»...
В тех же гиперболизированных размерах рисуется и исход победоносных походов Святослава киевского против половцев: он «притопта хлъми и яругы, взмути рекы и озеры, иссуши потокы и болота» в Половецкой земле. Он «яко вихр выторже» «поганого Кобяка из луку моря».
В этом стремлении сблизить воинские картины с грозными явлениями природы автор «Слова» идет тем же путем, что и устная поэзия, в которой эту тенденцию можно обнаружить уже в старших записях начала XVII в.:
|
А не силная туча затучилася,
а не силнии громы грянули,
куда едет собака крымской царь6. |
1 Иной вид пейзажа дает современное „Слову о полку Игореве“ творчество Кирилла Туровского. Радость весенней природы изображается автором для того, чтобы подчеркнуть торжество христианского праздника: „Ныне солнце красуяся к высоте въсходить, и радуяся землю огреваеть: взиде бо праведное солнце от гроба Христос и вся верующая к нему спасаеть“ и т. д. (Рукописи гр. А. С. Уварова, том второй, СПб., 1858, стр. 20 и сл.). Рассказ о смерти Христа сопровождается соответствующей мрачной картиной природы: „ужаснуся небо и земля трепещеть... солнце померче и камение распадеся“ (там же, стр. 26).
2 См. о реальности изображения природы и животного мира в „Слове“: Н. В. Шарлемань. Из реального комментария к Слову о полку Игореве. Труды ОДРЛ, т. VI, 1948, стр. 111—124.
3 См. о реальности изображения природы и животного мира в „Слове“: Н. В. Шарлемань. Из реального комментария к Слову о полку Игореве. Труды ОДРЛ, т. VI, 1948, стр. 115.
4 См. о реальности изображения природы и животного мира в „Слове“: Н. В. Шарлемань. Из реального комментария к Слову о полку Игореве. Труды ОДРЛ, т. VI, 1948, стр. 113.
5 Впрочем, формулы народно-песенного параллелизма, опирающиеся на картины природы, возможно лишь в поздней традиции приобрели этот схематизированный вид, — мы не знаем, как они звучали в эпоху автора „Слова“. Поэтому сближать с устной поэзией в данном случае можно лишь самый принцип установления единства настроения человека и природы.
6 Песни, записанные для Ричарда Джемса, 1619—1620 гг., изд. П. Симони, СПб., 1907, стр. 12.
1-2-3-4-5-6-7-8