Киевский стол
Фраза автора Слова, употребленная им для описания того, как Всеслав Полоцкий завладел киевским столом, заслуживает особого внимания. Она читается так: «Тъй (т. е. Всеслав) клюками подпръся о кони и скочи кь граду Кыеву и дотчеся стружиемъ злата стола Кіевскаго». Выражение: «дотчеся стружием злата стола» обыкновенно понимается в смысле завладения киевским столом посредством копья, так как «стружие» принимается за копье, наподобие того, как встречается в Библии: «тъя же градъ Іисусъ Навгинъ добы копіемъ».1 Можно было бы, пожалуй, найти аналогию такому пониманию в более близком памятнке. В Новгородской 4-й летописи под 1175 годом описан обычный в феодальную эпоху способ овладения княжеским столом: «Но всемилостивый бог и пречистая его мати не забы Михаила и Всеволода, доидоста. стола дедня и отня креста господня заступлениемъ родителей своих молитвами своим золотым копьем и острымъ мечем. И седе Михалко на столе въ Володимери» и проч. (под 6683 г.). Однако такое понимание приведенных слов о стружии неприемлемо, так как Всеслав Полоцкий не завоевывал Киева и не овладевал им. В летописи рассказывается, как Всеслав взял Новгород, а Ярославичи Изяслав, Святослав и Всеволод пошли на него войной; как Всеслав выступил против них на реке Немиге, был разбит в жестокой битве и бежал. Ярославичи стали звать его к себе, целовали крест, обещая ему безопасность, но когда Всеслав поверил и прибыл к Изяславу, то был приведен в Киев и посажен в поруб с двумя своими сыновьями. Затем после нашествия половцев, когда Изяслав был разбит и возвратился в Киев, киевляне собрали вече, обратились к Изяславу с резким требованием дать оружие, коней и людей, чтобы еще раз сразиться с половцами, Изяслав отказал, произошел бунт, Всеслава высадили из поруба, а Изяслав убежал в ляхи. Летописные версии, рассказывающие об этом освобождении Всеслава из поруба, различаются друг от друга только одним, но очень показательным выражением. В Лаврентьевской и Радзивилловской летописях сказано: «высекоша Всеслава исъ поруба в 15 день Семтября и прославиша и среде двора княжа и дворъ княжъ разграбиша». В Ипатьевском и Хлебниковском списках вместо слова «прославиша» сказано «поставиша». Акад. А. А. Шахматов в своей реконструкции Повести временных лет удержал выражение «прославиша».2 Оба выражения, однако, заслуживают полного внимания, так как в Слове о п. И. об этом эпизоде не упоминается. Таким образом, Всеслав Полоцкий не брал города Киева копьем, а посажен был в поруб пленником и очутился на киевском столе благодаря бунту киевлян, освободивших его из поруба и на вече избравших его князем. Он занимал киевский стол всего 7 месяцев: «Всеславъ седе вь Киеве месяцъ 7». Он был изгнан из Киева Изяславом с поляками, пришедшими с Болеславом польским. Всеслав не мог стать против них и бежал из Белгорода в Полоцк. Так как Киевский стол достался Всеславу ни посредством войны, ни копья, то выражение «дотчеся стружием злата стола»_означает что-то другое. Очевидно, если у автора Слова не было другого основания, кроме исторического, например, какой-нибудь легенды или песни, в которой Всеслав добывал Киевский стол посредством войны и взял город копьем, то выражению «дотчеся злата стола стружием» нельзя придавать военное значение. Обычно объясняют слово «дотчеся», как дотронулся коснулся достиг. Тихонравов производил его от «дотокнятися», и это наиболее верное словопроизводство еще не дает основания считать слова «дотчеся стружием злата стола» военными терминами: они не имеют в себе смысла завоевания киевского стола копьем, а лишь представляют собою своего рода фигуральное выражение, тропу, или образное выражение, для обозначения того, что Всеслав стал киевским князем. В летописи ясно указывается, что он был поставлен или прославлен среди великокняжеского двора. Оба эти выражения не могут иметь другого смысла, кроме поставления на великокняжеский стол или прославления Всеслава великим киевским князем. И сами по себе они очень поучительны, так как нам совершенно неизвестен обряд поставления на княжеский стол. По летописным версиям Всеслава «поставиша» или «прославиша среди двора великого князя», из чего следует, что избрание его вечем совершилось внутри княжеского двора, так как слова княжий двор надо понимать в смысле княжеского терема, служб, его окружающих, и места, на котором сооружены эти здания. Выражение летописи — «и двор княж разграбиша, бещисльное множество злата и сребра и кунами и скорою» — показывает, что под словом двор в данном случае подразумевается весь комплекс зданий и всего места, так как на этом пространстве происходило вече. Тогда, что собственно означает «дотчеся стружием злата стола» в Слове о п. И? Если принять в соображение, что злат стол мог находиться только внутри великокняжеского терема, то буквальное понимание этого выражения приводит нас внутрь терема, где Всеслав и мог коснуться его стружием. Несмотря на загадочность этого выражения «дотчеся стружием», оно все же казалось мне простым и понятным, если принять в соображение данные археологического порядка. На русских великокняжеских золотых и серебряных монетах Владимира, Ярослава с надписью: «Владимир (или Ярослав или Святополк) на столе, а се его злато» (или серебро) изображается сам великий киевский князь, сидящий на троне, т. е. на кресле с подушкой, который в надписи и называется столом. Но ни в надписях, ни в других письменных источниках нет точного обозначения того длинного жезла с крестом поверх него, который держит великий князь у правого плеча опущенным к подножию трона своим нижним концом. Несмотря на то, что первые русские монеты чеканились по образцу византийских, едва ли допустимо, чтобы эта регалия, даваемая в руку киевского князя, была простым подражанием, зависящим только от монетного образца, и не имела значения в русском быту. Предмет с крестом, который князь держит, то опирая его о правое плечо, то держа его рядом с собою и упирая концом в подножие трона, или в одном случае на подставку со ступеньками, И. И. Толстой называет крестом, но по существу это есть длинный жезл с небольшим крестом на верхнем конце, вроде так называемого византийского процессиального креста, или вроде посоха Иоанна Крестителя с крестом вверху и т. п. Изображение этого предмета на монетах дает основание думать, что он служил княжеской, или, быть может, великокняжеской регалией, так как в некоторых случаях этот предмет в литературных наших источниках называется скипетром. Прямой намек на него, как на скипетр, находится в службах Борису и Глебу, сыновьям великого князя Владимира. Как мученики, они изображаются в красных одеждах с небольшими мученическими крестами, которые они держат у правого плеча. В службах Борису и Глебу эти кресты упоминаются в следующих выражениях: в службе Иоанна XI—XII в.: «Кръвь свою акы прапруду носяща истъканоу и крестъ славъно въ скипетра место прияста въ десную руку носяща съ Христомь царствовати сподобистася Борисе и Глебе, воина Христова непобедимая»,3 или: «Кровью своею прапруду носяща, преславная, и крест в скипетра место в десную руку ныня имуща, с Христом соцарствовати сподобишася», или еще: «Кровь свою акы прапруду исткану носяща преславная и крестъ в скипетра место прияста, въ десную руку ныне имуща»4 и т. п. Смысл всех этих текстов состоит в том, что Борис и Глеб, как сыновья великого князя, при жизни могли претендовать на княжеский скипетр, взамен которого теперь держат кресты у правого плеча, знак мученической смерти. Так как Владимир, Ярослав и другие великие князья держат древко с крестом на правом плече и этому древку, как скипетру, уподобляются мученические кресты Бориса и Глеба, то можно с уверенностью сказать, что древко с крестом на монетах представляло собою для современников скипетр, т. е. знак великокняжеского достоинства. Только в Слове о п. И. и нигде более «стружие» означает жезл, которым коснулся златого трона Всеслав. Эта фраза буквально отвечает изображениям великого князя на русских монетах, а самое деяние - «дотчеся стружием злата стола Кiевскаго» означает, что он овладел этой регалией, оперся ею о княжеское сидение и сел на великокняжеском столе, имея ее в руке как знак избрания его великим киевским князем. В других случаях, указанных Срезневским и В, Н. Перетцем стружие означает или древко для копья или самое копье. Неизвестно что разумел под стружием Даниил палломник когда сравнивал высоту голгофской скалы с длиной стружия в виду того, что он писал свое паломничество для русских князей, а также потому что Голгофа представляла собою «горку малу» (monticulus), можно думать, что он имел в виду княжеское стружие как регалию, сравнение с которой могло дать князьям совершенно ясное понятие о высоте голгофской скалы.5
1 В. Н. Перетц. Слово о п. I., стр. 292.
2 А. А. Шахматов. Повсть, временных лет. Петроград, 1916, стр 217.
3 Минея служебная Типографской библ. № 121. Издана С. Бугославским в Отчете о занятиях в библ. Москвы, СПб.... Киев, 1913 стр. 28.
4 Ср. Абрамович. Жития свв. муч. Бориса и Глеба и службы им. П. 1916. Другие тексты см. в Материалах для словаря русск. языка И. Срезневского, т. III, под термином «скипетры».
5 Лонгинов хотел видеть в слове «стружие» тот «поруб», в который был посажен Всеслав. Этим порубом он, будто бы, достиг злата стола Киевского. В виду всего сказанного такое объяснение совершенно неприемлемо. См. Лонгинов. Слово о п. Игореве, стр. 115, прим. 25.