Спец. словарь расшифровки "Слова". Страница 3
1-2-3-4
Разделяя со всяким удалым князем стремленіе «поискать путей отцов и дедов», «либо добыть копьем, либо сложить голову», автор слова умерял этот безразсудный нередко пыл князей-рыцарей мудрыми соображеніями о единеніи сил русских земель против поганых степняков, против иноземных нападеній. Этот идеал лучших людей XI—XII вв. был для удельной эпохи опорой в года несчастій. Таков политическій идеал автора. Конечно, это не был князь, в роде писателя Владиміра Мономаха; скорее это был дружинник, которому и принадлежит живое слово: «а мы уже дружина жадни веселія». Этим веселіем, при всех несчастных событіях, изображаемых в Слове, характеризуются и Боян, и автор Слова, восхищающійся звоном славы в Кіеве, молодецкой соколиной охотой, всем тем, от чего отворачивался древнерусскій нравоучитель и духовный писатель. Автор сочувствовал горю народа от тягостей войны, но увлекался представленіями об удаче на походе, о добыче и золота, и серебра, и тканей Цареграда. Это было старинное влеченіе еще язычника Святослава или тот идеал безпокойной княжеской дружины, спорившей и с князьями, и между собой из-за раздела добычи. Таков нравственный идеал нашего автора. Но он был и христіанин, верившій в помощь Бога, в заступленіе кіевских святынь, к которым прибегал новгород-северскій князь. Что он не был монахом, видно и из того, что нет упоминанія о кіевских монастырях, о славной Печерской лавре, а только о городской церкви Пирогощей. Как же уживалась с его верованіями мысль о старых языческих божествах? Было-ли это то двоеверіе, которое невольно возникало в опасных положеніях у еще нетвердаго, односторонняго мечтателя? Этот мечтатель часто имел такого товарища, как сыроядец половец; он не имел еще времени разобраться в верованіях, унаследованных от отцов и дедов и разделяемых степняком.
Но был и другой путь примиренія старых верованій с внешним отношеніем к христіанству и духовенству — это песни или народных певцов, или дружинных, шедшія изстари. Наконец, можно предположить, что автор слова воспользовался, так сказать, обломками стараго эпоса для построенія своего произведенія. При всей неопределенности общественнаго положенія автора, можно предполагать, что ему было место в княжеском тереме или в шатрах при попойках, сопровождавшихся всякой музыкой и потехами стараго русскаго князя и его дружины. Автор знал и женскія песни, оплакивающія погибших на войне, или сопровождамыя веселым позваниваніем золота. Когда Слово попало в книгу (если мы предположим, с некоторыми изследователями его, первоначальную устную песенную основу), оно должно было украситься привычными образцами «повести, Слова». Где искать этих образцов? Когда мы читаем византійских историков и хронографистов (Георгія инока, Амартола, Малалу, Манассію, даже поздняго Зонару), писавших и поэтическим стилем (Хроника Манассіи), мы находим соответствія в метких выраженіях ромейских полководцев («напоить коней струями Ефрата»: ср. в Слове «любо испити шеломом Дону»), в библейских уподобленіях я даже в гомеровских пріемах (которые могли дойти до автора слова через переводныя повести о Троянской войне, через ученых византійских историков, пользовавшихся литературными пріемами Гомера). Однако, цельной подобной поэмы мы не находим ни в византійской литературе (интересныя и ценныя сопоставленія Слова о Полку Игореве с византійской повестью о Дигенисе-Акрите сделаны проф. В. Ф. Миллером), ни в южнославянской. Во всяком случае, автор слова читал переводную литературу (хотя-бы повествовательную) и, конечно, летописную свою. Недаром он назвал свою песню «Слова, повестью» и отличил ее от песней Бояновых. Книжное происхожденіе слова проявилось и в складе его, в размещеніи частей Слова, разнообразных, не подчиняющихся обычному складу повествованія об одном походе и его подробностях. Это, как будто, целая поэтическая летописная повесть, стремящаяся вставить в сказаніе о событіях Новгород-северской земли подходящія событія других княжеств. Книжные элементы отражаются и в языке Слова, рядом с народными чертами стариннаго русскаго языка. Вследствіе частой переписки Слова, в дошедшем до нас списке, утратило свои первоначальныя черты, окрасилось особенностями новгородско-псковского города (шизым, вечи, лучи, русици, дивицею и пр.); но и теперь еще оно отражает древнейшія черты русскаго литературнаго языка XII ст. В общем, это язык летописей, поученія Владиміра Мономаха. В Слове не мало затруднительных мест, вследствіе порчи текста. Почти каждое такое место не раз подвергалось истолкованіям. Самым прочным способом при толкованіи этих темных мест слова являются палеографическія возстановленія, напр. посредством гаплографіи (объясненія Козловскаго в 1890 г.).
Литература Слова о Полку Игореве. Общіе обзоры этой литературы — в трудах Е. В. Барсова, «Слово о Полку Игореве» (1887—89); И. М. Жданова, «Литература Слова о Полку Игореве» (1880); П. В. Владимірова, «Слово о Полку Игореве» (вып. I, Кіев, 1894). Первыя стихотворныя переложенія Слово принадлежат Серякову (1803), Палицыну (1808), Язвицкому (1812) и Левицкому (1813). В «Исторіи Государства Россійскаго» (1816) Карамзин, видевшій подлинную рукопись, дал пересказ содержанія слова и некоторыя объясненія его в примечаніях. В 1819 г. вышел перевод Слова, с примечаніями и перепечаткой текста, Пожарскаго. В труде Грамматина 1823 г. («Слово о полку Игореве. Ироическая поэма и пр.») мы впервые встречаемся с поправками текста слова по изд. 1800 г. В журнальных статьях 30-х, 40-х и даже 50-х годов (Каченовскаго, Беликова, Давыдова, Сенковскаго и др.) выражаются скептическія мненія о подлинности Слова, составленнаго, будто-бы, образованным русск. автором XVIII в. или ученым схоластиком кіевской школы XVII в. Тогда-же в защиту подлинности слова пишут Бутков и Максимович (III т. «Собранія сочиненій» М. А. Максимовича, 1880). Максимович первый сравнил многія места Слова о Полку Игореве с народной поэзіей, преимущественно с малорусскими песнями. В 1838 г. Снегирев перепечатал Слово в «Русском Историческом Сборнике» (3 т.) и при нем «Поведаніе о побоище вел. кн. Димитрія Ив. Донскаго», «Слово о житьи и о преставленіи вел. кн. Димитрія Ив. царя русскаго». В 1841 г., в «Сказаніях русскаго народа», Сахаров сделал подробный обзор изданій, переводов и изследованій Слова о полку Игореве. В том же году слова коснулся Белинскій, по поводу «Древних россійских стихотвореній» и «Сказаній русскаго народа». В 1842 г. Вельтман поместил заметки о Слове в «Москвитянине» («Мненіе о Бояне, как Яне Вышатиче летописном»). Шевырев разсмотрел Слово в 10-й лекціи «Исторіи русск. слов.» (1845 г.). В 1844 г. Дубенскій издал «Слово о Полку Игореве, объясненное по древним письменным памятникам»; при изданіи приложен полный словарь слов, встречающихся в Слове Буслаев в 1842 г. объяснил Трояна из «Сербской сказки о Трояне» («Москвитянин», № 11; первая печатная статья Буслаева). Ему принадлежат и другія статьи о Слове (напр. «Об эпических выраженіях украинской поэзіи», «Русская поэзія XI и начала XII в.»). В 1846 г. появились «Примечанія на Слове о Полку Игореве» Н. Г. (Николая Гербеля), с интересным предисловіом. В 1850 г. Гербель напечатал свой собственный стихотворный перевод Слова о Полку Игореве, ранее котораго такіе же переводы издали Деларю (1839 г.), Минаев (1846 г.) и Мей (1850 г.). Деларю перелагал слова гекзаметрами, Мей — народным сказочным размером, а Гербель старался приблизиться к разнообразію речи и размера подлинника. Князь Павел Вяземскій в 1851 г. предложил оригинальныя «Замечанія на Слове о Полку Игореве», в которых проводил мысль о вліяніи Гомера на Слово; в 1875 г. он же издал целую книгу «Замечаній на Слово о Полку Игореве», с приложеніем карт, снимков и пр.
Эрдманн и Березин («Москвитянин», 1854) объяснили восточныя слова в Слове о Полку Игореве. Соловьев в 1853 г., в «Исторіи Россіи», первый высказал предположеніе о спутанности текста слова и о пропусках в нем сказаній о Владиміре Мономахе. Срезневскій в 1858 г. («Известія Академіи Наук по отделенію русскаго языка и словесности», VI т.) издал сводный текст Задонщины, с интересными объясненіями, касающимися Слова о Полку Игореве. П. Н. Полевой в 1864 г. сравнил Слово с запдано-европейскими поэмами в «Опыте сравнительнаго обозренія древнейших памятников народной поэзіи германской и славянской». Ор. Миллер, в «Опыте историческаго обозренія русской словесности» (1865), разобрал внутреннее содержаніе слова. Образчиком произвольных гаданій о Слове является 2-е изд. труда Вельтмана: «Слово об ополченіи Игоря Святославича» (1866).
1-2-3-4