«Слово о полку Игореве» и русское искусство XII—XIII вв. Страница 3
1-2-3-4-5-6
Два других «товарища» графа по изданию «Слова» дополняли его своим опытом в чтении рукописей, кропотливостью и научной честностью.
В лице Н. Н. Бантыша-Каменского А. И. Мусин-Пушкин имел педантичного и исполнительного архивиста, 52 года прослужившего в Архиве Коллегии иностранных дел (с 1762 г. и по год смерти — 1814 г.). Свои архивные навыки Н. Н. Бантыш-Каменский приобрел под руководством своих старших товарищей Г. Ф. Миллера и И. М. Стриттера. Всю свою жизнь он был занят собиранием, составлением описаний и реестров архивных материалов, а в меньшей мере — изданием учебников для духовных училищ и переводами с латинского1. Заботами его и А. Ф Малиновского Архив Коллегии иностранных дел (в те времена крупнейшее собрание древнерусских рукописей) был приведен в образцовый порядок. Н. Н. Бантыш-Каменский доставлял исторические материалы Н. И. Новикову для его «Древней российской вивлиофики», А. Ф. Щекатову и Л. М. Максимовичу, издававшим вместе «Географический словарь Российского государства», И. И. Голикову для его «Деяний Петра Великого» и мн. др. Его характер тщательного и аккуратного архивиста прекрасно выражает надпись, сделанная им на заглавном листе составленного им алфавита «содержащимся в книгах Московского Коллегии иностранных дел Архива входящих и исходящих дел материям»: «Сие учинено, дабы облегчить труд в приисках, которые иногда отвлекают служителей от нужнейших дел. Желательно, чтобы продолжение сего алфавита не упускаемо было из виду, и по истечении каждого года или полугода, взносимы б были в оной, следуя сему порядку все материи, вступившие в стол входящих и исходящих дел того года; а как все бумаги идут чрез руки господ секретарей, то, не возлагая на другого кого, сами они удобнейше могут для своего же облегчения исполнить сей приятнейший труд, коим занимался доселе Н. Б. К. (т. е. Н. Бантыш-Каменский, — Д. Л.)». Как корректор первого издания, он был по тем временам отыскан превосходно, однако вряд ли мог он оценить литературные достоинства «Слова». Из всех его издателей он был более всего далек от литературы и общественной жизни своего времени. Он был человеком воли, но не ума, навыка, но не творческой мысли. Сперва послушный исполнитель, он затем стал требовательным и педантичным начальником. Его переводы и собственные сочинения ясно показывают в нем человека небойкого пера, но точного в выражении своих мыслей.
В том же Архиве Коллегии иностранных дел проработал всю жизнь и третий участник издания — А. Ф. Малиновский, младший современник А. И. Мусина-Пушкина и Н. Н. Бантыша-Каменского. А. Ф. Малиновский работал и воспитался под руководством того же Г. Миллера, затем И. М. Стриттера и, наконец, Н. Н. Бантыша-Каменского. От последних А. Ф. Малиновский отличался, впрочем, тем, что любил театр и занимался одно время переводами драматических произведений с французского и немецкого. Из самостоятельных работ ему принадлежат главным образом справочно-исторические сочинения. В 1794 г. он написал историческое и дипломатическое сочинение о Крыме; в 1801 г. — исследование о древних сношениях России с герцогством Голштинским; в 1803 г. издал часть I «Описания Мастерской Оружейной палаты» (закончил его в 1836 г.); в 1818 г. при открытии памятника Минину и Пожарскому издал «Биографические сведения о кн. Д. Пожарском»; в 1820-х годах писал о жизни управляющих посольским приказом, канцлеров и министров иностранных дел. Самая крупная работа А. Ф. Малиновского — «Описание Москвы». Он был главным исполнителем издательских поручений Румянцева. Под его непосредственным наблюдением выходили издания Комиссии печатания государственных грамот и договоров2.
Участие всех трех лиц в первом издании «Слова» было далеко не одинаковым. Н. Н. Бантыш-Каменский и А. Ф. Малиновский читали корректуру. А. Ф. Малиновскому, кроме того, принадлежат предисловие, перевод и комментарии. Сам же А. И. Мусин-Пушкин, хотя и читал вслед за Н. Н. Бантышом-Каменским и А. Ф. Малиновским корректуру, — не имел даже права ее поправлять. Впоследствии типографщик С. А. Селивановский говорил Р. Ф. Тимковскому: «Корректуру держали: А. Ф. Малиновский, Н. Н. Бантыш-Каменский, а третью уже читал граф Пушкин. Они делали частые поправки в корректуре, с точностью издавая подлинник, от чего печатание шло медленно. Граф Пушкин не имел права помарывать корректуру»3. Таким образом, честь издания «Слова о полку Игореве» принадлежала в основном двум лучшим археографам своего времени. Впрочем, сравнение двух различных текстов предисловия к первому изданию, одного — чернового, сохранившегося в бумагах А. Ф. Малиновского, опубликованных Е. В. Барсовым4, где А. И. Мусин-Пушкин выступает только в качестве некоторой неназванной по имени «знатной особы», владеющей рукописью, и другого — дошедшего до нас в печатном тексте первого издания, где А. И. Мусин-Пушкин назван по имени и определен как «издатель» «Слова»5, — ясно показывает, что А. И. Мусин-Пушкин желал выступить перед русским обществом не только в качестве собственника рукописи, но и ее издателя. Впоследствии это поставило его в ложное положение, когда, уступая настойчивым просьбам К. Ф. Калайдовича, ему пришлось давать сбивчивые и неточные сведения о рукописи «Слова» и о ее издании, палеографический тип которой представлялся ему весьма смутно.
Как показывают черновые материалы А. Ф. Малиновского, найденные Е. В. Барсовым и обследованные М. Н. Сперанским6, А. Ф. Малиновский приступил к составлению своего перевода и примечаний уже после того, как А. И. Мусин-Пушкин составил свой перевод и примечания для Екатерины.
На основании анализа бумаг А. Ф. Малиновского М. Н. Сперанский следующим образом восстанавливает ход подготовки первого издания: «Дело, повидимому, было так: М.-Пушкин к 1796 году (год смерти Екатерины) (М. Н. Сперанский исходит из предположения, что рукопись «Слова» была открыта в 1795 г. — предположения, как мы видели, неосновательного, — Д. Л.) изготовил для нее свой перевод «Слова», мало удовлетворительный, как это мы теперь видим по изданию его у Пекарского; он плохо знал старинный русский язык, что было ясно и для современников; это сознавал, надо полагать, и он сам, почему и обращался за помощью к людям, более его сведущим в этом отношении, старался исправить свой перевод, результатом чего явился тот перевод, который (разумеется, без поправок и изменений, сделанных Малиновским) дошел до нас в бумагах Малиновского в тетради № VIII; это было уже не ранее 1798 года (ср. «через несколько лет»). Решившись издать текст с этим переводом, он обратился к Малиновскому и Бантышу-Каменскому, которые, однако, и этот перевод признали мало удовлетворительным и согласились быть редакторами издания на условии нового исправления перевода, следы чего мы и видим в тетради № VIII7 — в многочисленных исправлениях текста перевода, сделанных рукою Малиновского и вошедших большею частью в печатное издание. В качестве же материала для этих исправлений, главным образом для примечаний, был вытребован от М.-Пушкина его первоначальный перевод — Екатерининская рукопись, которая и была им передана в копии или черновике. Имея перед собою теперь уже два текста перевода, редакторы и теперь очень не высоко оценивали познания М.-Пушкина по части древнерусского языка, видели, с другой стороны, и действительную трудность дать полный и надежный перевод, в чем и сознаются в конце своего предисловия к первому изданию. Если дело подготовки издания обстояло действительно так, то становится понятным и то, почему издатели, взявши на себя труд издания и подвергая радикальной переработке сделанное до сих пор М.-Пушкиным, настаивали на том, чтобы он, как мало сведущий в деле русского языка, не изменял ничего в изготовляемом ими оригинале для набора; но его, как хозяина-издателя, открывшего самый памятник и давшего средства для издания, естественно, держали в курсе печатания, посылая ему корректуру, но одну из последних (третью), когда печатный текст представлялся уже окончательно выработанным. Так поступали редакторы, естественно, побуждаемые не только уважением к владельцу рукописи и меценату, но и из вежливости и совершенно естественно щадя законное самолюбие графа — быть в той или иной форме участником издания открытой им и на его средства издаваемой рукописи. При таком понимании условий издания 1800 года становится понятным и известие, что М.-Пушкину редакторы не позволяли вмешиваться в дело издания его по сущности ...»8.
1 Сочинения Н. Н. Бантыша-Каменского указаны в следующих работах: Д. Н. Бантыш-Каменский. Жизнь Н. Н. Бантыша-Каменского. М., 1818; Гр. Геннади. Справочный словарь, т. I. Берлин, 1861, стр. 63; Н. Попов. История Московского общества истории и древностей российских, ч. I. М., 1884.
2 См. подробнее о А. Ф. Малиновском: Известие о жизни и кончине А. Ф. Малиновского. Москвитянин, ч. I, 1841, № 1, отдел „Смесь“, стр. 305.
3 Сын отечества, 1839, III, отд. VI, стр. 17.
4 Е. В. Барсов. Слово о полку Игореве как художественный памятник Киевской дружинной Руси, т. I. М., 1887, стр. 35.
5 См. первое издание „Слова“, стр. VII.
6 См. его статью „Первое издание «Слова о полку Игореве» и бумаги А. Ф. Малиновского“ в „Приложении“ к воспроизведению с первого издания „Слова“ М. и С. Сабашниковых (М., 1920).
7 Филиграни этой тетради относятся к 1798 г., — Д. Л.
8 М. Н. Сперанский. Первое издание „Слова о полку Игореве“ и бумаги А. Ф. Малиновского. „Приложение“ к воспроизведению с первого издания „Слова“ М. и С. Сабашниковых, М., 1920, стр. 22—23.
1-2-3-4-5-6