Автор «Слова о полку Игореве»
1-2-3-4-5-6-7-8-9
Мы располагаем бесспорными свидетельствами того, что «Слово о полку Игореве» (далее — С.) было известно в Древней Руси. В слегка измененном виде цитата из С. была включена в послесловие к псковскому Апостолу, переписанному в 1304 г. Домидом. С. послужило основой «Задонщины». Но ни в этих текстах, ни в самом С., ни в каких-либо других документах нет данных об авторе С. Основным [тобто єдиним] источником наших представлений о нем является только текст самого произведения.
Поэтическая система С., поэтические образы его, лексика и фразеология произведения свидетельствуют о том, что С., хотя оно и отличается неповторимостью и оригинальностью, самым тесным образом связано с книжной культурой Руси XI—XIII вв. (см.: Адрианова-Перетц В.П. «Слово о полку Игореве» и памятники русской литературы XI—XIII вв. Л., 1968). Автор С. был человек широкой начитанности, хорошо разбиравшийся в исторической литературе своего времени, в памятниках книжной культуры своей эпохи (В.Ф. Миллер, В.М.Истрин, В.Н.Перетц, М.Д.Приселков, В.П.Адрианова-Перетц, Д.С.Лихачев). Д.С.Лихачев убедительно обосновывает предположение, впервые высказанное М.Д.Приселковым, о прекрасном знании автором С. основного исторического памятника Древней Руси — Повести временных лет. Он отмечает, что уже самый выбор автором С. из Повести временных лет наиболее поэтических описаний исторических событий прошлого обнаруживает в нем внимательного и чуткого к жизненной красоте Повести читателя. Многие поэтические образы С. близки к устной народной поэтике, но это свидетельствует лишь о широком художественном кругозоре автора С., а не о фольклорном характере самого произведения. Исторические песни служили автору С. не только поэтическими образцами, но и источниками исторических данных. Автор С. в равной степени пользуется как историческими данными летописей, так и устно-эпических преданий. С летописцами автора С. объединяет стремление найти первопричину всех происходящих в его время собы[с. 16]тий, прежде всего — княжеских усобиц. Но, как отмечает Д.С.Лихачев, «автор «Слова о полку Игореве» не историк и не летописец, он не стремится хотя бы в какой-либо мере дать представление о русской истории в целом. Он предполагает знание русской истории в самом читателе. И вместе с тем его отношение к событиям современности в высшей степени исторично» Лихачев. «Слово о полку Игореве» и культура, с. 113).
Весьма показательно в этом отношении «Злато слово» Святослава, переходящее в обращение самого автора С. к русским князьям встать «за землю Рускую». Это призыв к конкретным князьям создать конкретный союз против Степи. Но обращение это имело и более широкую функцию. Оно призывало к идейному единству всех русских князей и земель в исторической перспективе. Именно это подчеркивает К.Маркс в своем известном высказывании о С.:
«Суть поэмы — призыв русских князей к единению как раз перед нашествием собственно монгольских полчищ» (Маркс К., Энгельс Ф. Собр. соч. 2-е изд. Т. 29, с. 16).
«Подлинный смысл призыва автора «Слова», — пишет Д.С.Лихачев, — может быть, заключался не в попытке организовать тот или иной поход, а в более широкой и смелой задаче — объединить общественное мнение против феодальных раздоров князей, заклеймить в общественном мнении вредные феодальные представления, мобилизовать общественное мнение против поисков князьями личной славы, личной чести и мщения или личных обид. Задачей «Слова» было не только военное, но и идейное сплочение русских людей вокруг мысли о единстве Русской земли» (Лихачев. «Слово о полку Игореве» и культура, с. 148—149).
Прекрасная осведомленность автора С. в политической обстановке описываемого им времени, точность в изображении целого ряда незначительных реалий, самый характер авторского отношения к описываемым событиям — все говорит о том, что С. писалось вскоре после изображенного в нем события — похода Игоря Святославича, князя Новгорода-Северского на половцев в 1185 г. Так, например, обращаясь к Всеволоду III Большое Гнездо, автор С. говорит: «Ты бо можеши Волгу веслы раскропити». В этом кратком иносказании — намек на поход Всеволода в 1183 г. на волжских болгар. В обращении к тому же Всеволоду говорится: «Ты бо можеши посуху живыми шереширы стреляти — удалыми сыны Глебовы». И за этим поэтическим образом стоит вполне реальная историческая ситуация: сыновья Глеба Ростиславича Рязанского в 1180 г. «целовали крест» Всеволоду «на всей его воле» и в 1183 г. принимали участие в походе на волжских болгар. Столь обобщенные поэтические иносказания могли быть употреблены только современником и без комментариев были ясны только для современников. А подобных примеров в С. очень много. По мнению Истрина, намеки на политические и государственные события, рассеянные по всему С. и понятные лишь людям, близким к этим событиям, были одной из причин того, что С. не получило широкого распространения среди последующих древнерусских чита[c. 17]телей — смысл таких поэтически и образно описанных фактов был им уже непонятен.
Вопрос о времени написания «Слово о полку Игореве»
Вопрос о времени написания С. решается исследователями неоднозначно. Автор С. ведет свой рассказ «до нынешняго Игоря», следовательно, безусловно можно утверждать, что С. было написано при жизни Игоря (ум. в 1202 г.). В.М.Истрин датировал создание С. периодом «вскоре после возвращения Игоря из плена, до 1193 г., года смерти великого князя Святослава Всеволодовича» (Истрин. Очерк истории, с. 184). Большинство исследователей, однако, датируют памятник гораздо более узким отрезком времени: с 1185 по 1187 г. Наиболее широко распространена датировка С. 1187 г., при этом очень узким отрезком времени. В конце С. провозглашается здравица: «Слава Игорю Святъславличу, буй туру Всеволоду, Владимиру Игоревичу». Из этого делается заключение, что С. было написано после возвращения Владимира Игоревича из половецкого плена — в сентябре 1187 г. Среди князей, к которым обращается автор С. встать «за землю Рускую, за раны Игоревы» назван Ярослав Осмомысл — Ярослав Владимирович Галицкий, который умер 1 октября 1187 г. Поэтому С. датируется осенью 1187 г.: после возвращения Владимира из плена и до того, как стало известно о смерти Ярослава Осмомысла. Однако многие исследователи С. считают, что данные вычисления не могут быть признаны серьезными аргументами в датировке С. Слишком мал, говорят они, отрезок времени между датой возвращения из плена Владимира и днем смерти Ярослава Галицкого. А кроме того, в С. говорится о ранении Владимира Глебовича («…а Володимир под ранами. Туга и тоска сыну Глебову!»), но не сообщается о его смерти (ум. 18 апреля 1187 г.).
Следует отметить, что существует гипотеза, согласно которой время возвращения Владимира на Русь должно датироваться 1188 г. вместо 1187 г., а время смерти Ярослава Осмомысла — действительно 1187 г. (см.: Бережков Н.Г. Хронология русского летописания. М., 1963, с. 75–76, 83—84, 196, 198, 203—204). Если выводы Н.Г.Бережкова верны, то соотношение дат возвращения Владимира Игоревича и смерти Ярослава Осмомысла не имеет значения для датировки С. Таким образом, С. могло быть написано либо до событий 1187 г., либо уже после них — и Ярослав Осмомысл и Владимир Глебович ретроспективно названы как действительно жившие в 1185 г. люди независимо от времени написания С.
1-2-3-4-5-6-7-8-9