Слово о полку Игореве. Историко-литературный очерк. Страница 8
1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11-12-13-14-15-16-17
Характеристика Олега „Гориславича“ предшествует сообщению о поражении Игоря. Поражение Игоря рассматривается как непосредственное следствие политики феодальных раздоров, начавшейся при Олеге. Рассказав об усобицах Олега, автор "Слова" переходит прямо к поражению Игоря: „То было въ ты рати и въ ты плъкы, а сицей рати не слышано!“ (т. е. те все несчастья были от тех ратей и тех походов, но эта рать Игоря превзошла своими последствиями усобицы Олега). Так же точно рассказу о Всеславе в „Слове“ непосредственно предшествует обращение к потомкам Всеслава и их противникам Ярославичам.
Характеристика князя-крамольника Олега „Гориславича“ дана по преимуществу в освещении последствия его усобиц для всего русского народа. Характеризуется даже не он сам как личность, а его деятельность и последствия его деятельности. Его „усобицы“ рассматриваются как целая эпоха в жизни русского народа: „Были вечи Трояни, минула лета Ярославля; были плъцы Олговы, Ольга Святьславличя“.
Олега автор „Слова о полку Игореве“ вспоминает, однако, не только потому, что он был родоначальником черниговских Ольговичей. Именно он, Олег, положил начало сложному узлу усобиц, связанных с вотчинным правом древней Руси. Вместе с тем, половецкие симпатии Олега положили начало специфической половецкой политике Ольговичей.
Вся характеристика разрушительной деятельности Олега построена на противопоставлении ее созидательному труду земледельцев и ремесленников: „Олегъ мечемъ крамолу коваше и стрелы по земли сеяше“, „тогда при Олзе Гориславичи сеяшется и растяшеть усобицами, погибашеть жизнь Даждьбожа внука“; и, наконец, — поразительный по своей художественной выразительности образ: „Тогда (т. е. при Олеге „Гориславиче“) по Руской земли ретко ратаеве кикахуть, нъ часто врани граяхуть, трупиа себе деляче...“. Этот же образ мирно пашущего пахаря, заботам о котором должны быть посвящены усилия князей, ради которого они должны сражаться с половцами, применен в „Повести временных лет“ для аналогичного упрека корыстолюбивым князьям и при этом в аналогичной исторической обстановке. „Оже то начнет орати смерд, — говорил главный противник Олега Владимир Мономах в 1103 г., призывая к объединенному походу на половцев, — и приехав половчин ударить и (его) стрелою, а лошадь его поиметь, а в село его ехав иметь жену его, и дети его, и все его именье“. Автор „Слова о полку Игореве“ считал дело Мономаха неудавшимся по вине Олега, он и отметил это, избрав для этого образ, примененный самим Мономахом, чем указал на то, что надежды Мономаха оберечь мирный труд ратая не сбылись.
Главным объектом для показа безрассудной деятельности Олега сделана битва на Нежатиной Ниве 1078 г. Эта битва сопоставлена с битвой Игоря („съ тоя же Каялы...“). Автор говорит о жертвах этой битвы: Борисе Вячеславиче и Изяславе Ярославиче. Впечатление от смерти этих князей усилено погребальными образами: Борису Вячеславичу „слава ... зелену паполому (т. е. зеленое погребальное покрывало — траву) постла за обиду Олгову, храбра и млада князя“. Изяслава же Ярославича его сын Святополк приказывает отвезти к Софии Киевской „междю угорьскими иноходьци“.
Малозначительный князь Борис Вячеславич упомянут не потому, что он „защищал черниговские интересы“, а потому, что гибель его в битве на Нежатиной Ниве, наряду со смертью его противника Изяслава, ярко иллюстрировала его мысль о бессмысленности междоусобных столкновений: обе стороны понесли жертвы в битве на Нежатиной Ниве; об обеих этих жертвах автор "Слова" говорит с одинаковым сожалением, не отдавая предпочтения ни черниговской, ни киевской стороне.
Характеристика другого князя, крамольника Всеслава Полоцкого, согласуется с теми фактами, которые сообщает о нем „Повесть временных лет“. Факты „Повести временных лет“ осмыслены в „Слове“ поэтически. Из них автор "Слова" строит не только поэтический образ Всеслава, но одновременно дает и историческую оценку его деятельности. Эта историческая оценка, умело согласованная со всей идейной структурой "Слова", поражает, вместе с тем, проникновенным пониманием русской истории. Автор "Слова" как бы размышляет о злосчастной судьбе Всеслава. Всеслав изображен в „Слове“ и с осуждением, и с теплотой лирического чувства: неприкаянный князь, мечущийся, как затравленный зверь, хитрый, „вещий“, но несчастный неудачник!.. Перед нами исключительно яркий образ князя-вотчинника, князя периода феодальной раздробленности Руси.
„Всеславъ князь людемъ судяше, княземъ грады рядяше (т. е. властвовал над судьбой других людей, даже князей), а самъ въ ночь влъкомъ рыскаше (не зная пристанища, — как в 1068 г., когда он ночью бежал из Белгорода): изъ Кыева дорискаше до куръ Тмутороканя, великому Хръсови влъкомъ путь прерыскаше. Тому (т. е. для Всеслава) въ Полотьске позвониша заутреннюю рано у святыя Софеи въ колоколы, а онъ въ Кыеве (в заключении) звонъ слыша (принужден был слышать). Аще и веща душа въ дръзе теле (хоть и „вещая“ — колдовская душа была у него в храбром теле), нъ часто беды страдаше. Тому вещей Боянъ и пръвое припевку, смысленый, рече: «Ни хытру, ни горазду, ни птицю горазду суда божиа не минути»“.
Быстрота продвижения Всеслава, его „неприкаянность“ — черты его реальной биографии. Мономах говорит в своем „Поучении“, что он гнался за Всеславом (в 1078 г.) со своими черниговцами „о двою коню“ (т. е. с поводными конями), но тот оказался еще быстрее: Мономах его не нагнал. Всеслав, действительно, метался по всей Руси, то появляясь под стенами Новгорода, то на берегах Черного моря в далекой Тмуторокани. Он был захвачен сыновьями Ярослава, привезен в Киев узником и очутился на киевском столе, провозглашенный князем восставшими киевлянами. Через семь месяцев он принужден был ночью бежать от этих же самых киевлян.
Его усобицы, как и усобицы Олега „Гориславича“, автор "Слова" противопоставляет мирному, созидательному труду: „На Немизе снопы стелютъ головами, молотятъ чепи харалужными, на тоце животъ кладутъ, веютъ душу отъ тела. Немизе кровави брезе не бологомъ бяхуть посеяни, посеяни костьми рускихъ сыновъ“.
В Олеге „Гориславиче“ и во Всеславе Полоцком автором "Слова" обобщены два крупнейших исторических явления: усобицы Ольговичей и Мономаховичей и усобицы Всеславичей и Ярославичей. Вот почему характеристики этих князей занимают такое большое место в „Слове“. Ограниченный в средствах художественного обобщения законами художественного творчества средневековья, замкнутого в кругу исторических фактов весьма узкого ряда, автор "Слова" прибег к изображению родоначальников тех князей, обобщающую характеристику которых он собирался дать.
1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11-12-13-14-15-16-17