|
Луг ваш он сделал своей постелью,
Росной баюкаем он был капелью,
Спал над серебряной вашей мелью.
Стражей обслужен был Игорь чуткой:
В заводи — чайкой, в воздухе — уткой,
Зорким нырком над речной закруткой».
Нет, не сравнить Донца со Стугной:
Снега и льда нажравшись весной,
Речка та нрав явила иной.
Руслом, залившим корни дубрав,
Юный задержан был Ростислав.
Князь не попал на Днепровский сплав.
Черный под паводью отступной,
Слушает пойменый перегной
Плач его матери над Стугной.
В юности вянущие цветы
Шепчут: «Горюнишься ли и ты?»
Грабы погнулись от маяты.
Гзаку досада
То не сороки за Донцом стрекочут:
Гзак и Кончак вслед Игорю топочут.
Не слышно карканья, не слышно грая.
Молчат сороки, в камышах шныряя.
Ведет на ре?ку дятлия долбня,
Дробь соловьев — предшественница дня.
Гзак говорит: «Раз сокол — лётом к дому,
Бей золотой стрелой по молодому!»
Кончак в ответ: «Раз не удержан старый,
Мы сокольца пригожей свяжем парой».
А Гзак: «Раз так, он с привязью уйдет!
Поклёв нас в поле половецком ждет».
Единый фронт
Напомню вам я, Святославов певец,
Исход, сочиненный Бояном.
Его Ярославу он пел под конец,
Олегу и старым каганам:
«Без тела бы жить голова не могла,
Мертво и безглавое тело...»
Вслед Игорю солнце пробилось, и мгла
Над Русской землей поредела.
Дунайские девки поют на заре,
И вече шумит, объязычев.
Заморские струги преснеют в Днепре,
Князь Игорь плывет под Боричев.
У риз Пирогощей поклон он кладет.
Князь дома! Отечество радо.
Воздали князьям мы старинным почет —
Почтить современников надо:
Да чтятся ж Владимир, чей дед — Святослав,
И Всеволод, турьего чина,
И Игорь, противник поганых орав!
Да здравствуют князь и дружина! |