|
Трубы трубят в Новгороде,
стоят стяги в Путивле;
Игорь ждет милого брата Всеволода.
И сказал ему буй-тур Всеволод:
„Один брат, один свет светлый ты, Игорь,
Оба мы — Святославичи!
Седлай, брат, коней своих борзых,
а мои готовы, осёдланы,
под Курском стоят впереди.
А мои куряне — бывалые воины:
под трубы боевые рождены,
под шеломами взлелеяны,
концом копья вскормлены;
пути им ведомы,
овраги знаемы,
их луки напряжены,
колчаны отворены,
сабли изострены,
сами скачут, как серые волки в поле,
ища себе чести, а князю славы.
Тогда вступил Игорь князь в злат-стремень
и поехал по чистому полю.
Солнце ему тьмою путь заступало;
ночь стонала ему грозою, птиц пробудила;
свист звериный стада сбил.
Див кличет с вершины древа,
велит послушать земле незнаемой,
Волге, и Поморию, и Посулию,
и Сурожу, и Корсуню,
и тебе, Тмутороканский истукан!
А половцы неторёными дорогами
побежали к Дону великому;
кричат телеги в полуночи,
словно лебеди распуганные;
Игорь воинов к Дону ведет.
А уж беду его стерегут птицы по дубравам;
волки грозу накликают по оврагам;
орлы клёкотом на кости зверя зовут;
лисицы брешут на червлёные щиты.
О Русская земля! Уже за холмом сокрылась ты!
Долго ночь меркнет.
Заря свет зажгла,
мгла поля покрыла;
щёкот соловьиный умолк,
говор галочий пробудился;
Русичи широкие поля червлёными щитами перегородили,
ища себе чести, а князю славы.
Рано с зарей в пятницу они потоптали поганые полки половецкие
и рассыпались стрелами по полю,
помчали красных девок половецких,
а с ними злато и атласы, и дорогие аксамиты.
Плащами, покрывалами и опашнями и разным узорочьем половецким
стали мосты мостить по болотам и топким местам.
Червлёный стяг, белая хоругвь, червлёная челка, серебряный
жезл — храброму Святославичу!
Дремлет в поле храброе Олегово гнездо, далёко залетело!
Не было оно на обиду рождено ни соколу, ни кречету,
ни тебе, черный ворон, поганый половчанин!
Гзак бежит серым волком, Кончак путь ему кажет к Дону великому. |