|
«Ни хитрому, ни гораздому,
ни колдуну гораздому
суда божьего не миновать!»
О! Стонать Русской земле,
вспоминая прежнюю годину
и прежних князей!
Того старого Владимира нельзя
было пригвоздить к горам Киевским!
А ныне его стяги стали Рюриковы,
а те — Давыдовы.
Но врозь их полотнища веют,
розно их копья поют.
На Дунае Ярославнин голос слышится,
безвестною кукушкой рано кличет:
«Полечу, — молвит, — кукушкою по Дунаю,
омочу шелковый рукав в Каяле-реке,
отру князю кровавые его
раны на могучем его теле».
Ярославна рано плачет в
Путивле у бойниц кремля, причитая:
«О Ветер-Ветрило!
Зачем, господин мой,
силой встречною веешь,
зачем наносишь вражьи
стрелы на своих легких крыльях
на моего лады воинов?
Мало ли тебе было, высоко
под облаками вея, лелеять
корабли на синем море?
Зачем, господин, мое веселие
по полю ковыльному развеял?»
Ярославна чуть свет плачет в
Путивле-городе на венцах кремля, причитая:
«О Днепр Словутич!
Ты пробил волной каменные
горы среди земли Половецкой,
ты лелеял на струях своих
Святославовы ладьи до полка Кобякова —
прилелей, господин,
моего ладу ко мне, чтоб не слала
к нему слез на море рано!»
Ярославна рано плачет в
Путивле на стене кремля, причитая:
«Светлое и тресветлое Солнце!
Всем ты тепло и пригоже!
Зачем, господин мой,
простер горячие свои лучи на воинов лады,
в поле безводном жаждою им луки согнул,
тоскою колчаны замкнул?»
Взбушевалось море полуночью,
идут смерчи тучами.
Бог стезю Игорю кажет
из земли Половецкой в землю Русскую
к отчему златому престолу. |