|
Погасли вечером зори.
Игорь спит — Игорь глядит,
Игорь мыслию поля мерит
от великого Дона до малого Донца.
В полночь Овлур коня свистнул за рекою:
велит князю разуметь;
«Князю Игорю не быть тут!» — кликнул.
Стукнула земля, зашумела трава —
вежи половецкие всполошились!
А Игорь-князь поскакал
горностаем в тростник густой,
слетел белым гоголем на воду,
вскинулся на борзого коня,
соскочил с него волком-оборотнем
и побежал к лугу Донца,
и полетел соколом под тучами,
побивая гусей и лебедей
к завтраку, и обеду, и ужину.
Когда Игорь соколом полетел,
тогда Овлур волком побежал,
отрясая студеную росу, —
надорвали они коней своих борзых!
Донец сказал: «Князь Игорь!
Немало тебе величия,
а Кончаку горевания,
а Русской земле веселия!»
Игорь сказал: «О Донец мой!
Немало тебе величия,
лелеявшему князя на волнах,
стлавшему ему зелену траву
на своих берегах серебряных,
одевавшему его теплою мглою
под сенью зеленого древа;
стерег ты его гоголем на воде,
чайками на струях,
чернетьми на ветрах!»
Не такова, молвят, река Стугна:
скудную струю имея,
пожрав чужие ручьи и воды,
расширясь к устью,
юношу князя Ростислава
скрыла на дне у темного берега.
Плачет мать Ростиславова
по юноше князе Ростиславе!
Приуныли цветы в горести,
а древо с печалью к земле приклонилось.
А не сороки застрекотали —
по следу Игореву рыщут Гза
с Кончаком.
Тогда вороны не каркали,
галки приумолкли,
сороки не стрекотали,
поползни стихли, ползали только.
Дятлы стуком путь к реке кажут,
соловьи веселыми песнями свет возвещают.
Молвит Гза Кончаку:
«Коли сокол ко гнезду летит,
соколенка расстреляем
своими золочеными стрелами»
Говорит Кончак Гзе: |