Изучение «Слова о полку Игореве» и вопрос о его подлинности. Страница 6
1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11-12-13-14-15-16-17-18-19-20-21-22-23-24
Он знал французский, немецкий, английский и итальянский языки, а к старости изучил и шведский. Он преподавал в Академической гимназии риторику и русский язык, а с 1808 г. в Московском университете — изящные искусства, археологию, а затем историю, статистику и географию России. В 1832 и 1833 гг. он преподавал всеобщую историю, а с 1835 г. и до смерти (в 1842 г.) занимал Кафедру истории и литературы славянских наречий. При всем том он был загружен административной и журнальной работой, в начале свой деятельности помещая в журналах стихи, повести и переводы, статьи общего характера, редактируя «Вестник Европы» и т. д.
Очень важно отметить, что представители скептической школы были людьми консервативных, официальных воззрений. Своими реакционными взглядами был известен не только «парнасский старовер» М. Т. Каченовский, но и друг Ф. Булгарина — О. И. Сенковский, а также М. Н. Катков. И. И. Давыдов известен тем, что с ним, как с директором Главного педагогического института, боролся Н. А. Добролюбов.
Это не случайность. Скептицизм консерваторов отзывался неверием в творческие народные силы, в национальные традиции, в культуру нации. Только воля монарха казалась единственным проводником просвещения и водворителем благополучия страны. Великое прошлое народа всегда оскорбляло самоуверенность деспотов.
Влияние М. Т. Каченовского и скептической школы было весьма большим. Митрополит Евгений Болховитинов до конца жизни считал «Слово» памятником поздним, относя его к тому времени, к которому скептики считали возможным относить появление на Руси летописей, договоров с греками, «Русской правды» и т. д., т. е. к XVI в. Евгений считал «Слово» произведением высокопарным и сравнивал его с арабскими и татарскими песнями.
Граф Н. П. Румянцев, который, как писал К. Ф. Калайдович, «имеет сильные предрассудки в опасении в подделке древних рукописей»1, считал «Слово» подделкой XVIII в. Насколько неосновательными были сомнения Н. П. Румянцева, показывает хотя бы тот факт, что он сомневался в принадлежности XII веку слов «солтани», «венедици», «который»2, «жемчуг», а образ Пирогощей смешал с образом Владимирской божьей матери, перенесенным из Киева в 1160 г. во Владимир, и видел анахронизм в том, что Игорь по возвращении из плена едет к Пирогощей.
Первое сомнение в подлинности «Слова» было высказано М. Т. Каченовским еще в 1812 г. в статье «Взгляд на успехи российского витийства в первой половине истекшего столетия»3, где он высказывает критическое отношение к древнему русскому красноречию и просвещению в целом.
Воззрения М. Т. Каченовского на «Слово о полку Игореве» отразились в статье его последователя И. Беликова «Некоторые исследования „Слова о полку Игореве“»4.
Забывая общий характер древнерусской словесности, в основном безымянной, И. Беликов, вслед за М. Т. Каченовским, сомневался в подлинности «Слова», так как «певец» его неизвестен и нет ссылок на «Слово» в других памятниках. Решающее значение в вопросе о подлинности «Слова» И. Беликов придавал тому, что неизвестны его другие варианты (другие тексты), нет в «Слове» подробного и ясного описания древних обычаев, жизни своего времени, нет строго проведенной логики повествования и т. д., т. е. нет всего того, отсутствие чего вообще характерно для большинства древнерусских сочинений. Отмечал И. Беликов и некоторые анахронизмы и несообразности: сравнение половцев с «леопардами» (здесь И. Беликов произвольный перевод слова «пардус» выдает за подлинный текст «Слова»); ссылка на «старый язык» («старыми словесы»), поскольку в представлениях И. Беликова даже в X в. не было никакого особого языка, кроме «подражания греческому», и т. п.
Противопоставляя «Слову» свои собственные фантазии о том, каким должно было бы быть произведение XII в., каким должен бы быть его язык, идеи, отражение исторической действительности, каким должна была бы быть письменная традиция, в которой мог дойти памятник и т. д., И. Беликов, в сущности, в своей статье ничего, кроме собственного невежества, не продемонстрировал. Совершенно бездоказательно отнеся «Слово» к XVI в., И. Беликов считал, однако, возможным, что в основе «Слова» лежит какая-то «сказка» или «песнь», но «что списатель „Слова о полку Игореве“ и не был его слагателем, а только переводчиком. В XII столетии, как известно, — заявлял И. Беликов, — приходили к нашим князьям норманы, греки; не удивительно, что из сих пришельцев кто-либо, обрусев, записал или воспел на своем языке поход Игоря; и эта записка дошла до граматеев XVI века, которые переложили ее старинным русским языком, подражая древнейшим нашим писаниям; но не понимая хорошо подлинника, переводили более буквально, пособляя своему неуменью словами из разных языков, которые в это время имели большое влияние на нашу словесность»5.
О. И. Сенковским сомнения в подлинности «Слова» были высказаны в рецензии на книгу «Умозрительные и опытные основания словесности, сочинение А. Глаголева, СПб., 1834»6. О. И. Сенковский заявлял, что «над Словом о полку Игореве носится в нашем уме сильное подозрение в мистификации: оно крепко пахнет Оссианом». Он находит в языке его полонизмы (например, в слове «вещий» в смысле «поэтический»), галлицизмы (в части употребления местоимения «свой», в выражении «кричат телеги полунощи» и др.) и выражения «неизвестные средним векам» — к таким относятся быстрая Каяла, серебряные седины, Сула, текущая серебряными струями; жемчужная душа в храбром теле, кровавые его раны в жестоком теле, кровавые зори, налагание вещих перстов на живые струны, прилетание мыслию издалеча, золотые слова, смешанные со слезами «и целые дюжины этого рода понятий, совершенно неизвестные средним векам»7. Одним из аргументов в пользу подлога О. И. Сенковский считает и «отсутствие всяких других списков».
Позднее О. И. Сенковский неоднократно выступал против подлинности «Слова», повторяя в основном все одни и те же аргументы и не принимая во внимание возражений.
Не признавал «Слово» подлинным произведением XII в. и И. И. Давыдов. Он основывался на том, что «Слово» ни в каком древнем сочетании не упоминается (точно в древней русской литературе вообще много памятников, упоминаемых в других сочинениях), что язык «Слова» «смесь древнего и среднего языка из разных наречий»8.
Скептическое отношение к «Слову» сказалось также у П. Строева9 и К. Аксакова10, но не было ими в достаточной степени развернуто.
Скептицизм первых скептиков не подкреплялся серьезной аргументацией. Он основывался на представлениях о том, что всякий скептицизм полезен как двигатель науки, и первые скептики не затрудняли себя поэтому обоснованиями своего скептицизма.
1 Записки важные и мелочные К. Ф. Калайдовича. — В кн.: Н. С. Тихонравов. Летопись русской литературы и древности, III, отд. II, М., 1860, стр. 82.
2 В «Записках важных и мелочных К. Ф. Калайдовича» сказано: «Румянцов не верит Песни Игоревой, почитая ее подложною, основываясь на том, что в ней встречается имя Солтаново, появившееся незадолго перед XII веком, название народа Венедици и местоимение „который“, неприличное будто бы тому времени» (Н. С. Тихонравов. Летопись русской литературы и древности, стр. 82).
3 Труды ОЛРС, ч. I, М., 1812, стр. 22: «...ежели песнь сия в самом деле суть остаток отдаленной древности».
4 Ученые записки МУ, 1834, ч. V, №№ II и III.
5 Ученые записки МУ, 1834, ч. V, сентябрь, № III, стр. 448.
6 БЧ, 1834, т. IV, отд. V «Критика».
7 БЧ, 1834, т. IV, отд. V «Критика», стр. 5—6.
8 И. Давыдов. Составные начала и направления древней отечественной словесности. — Ученые записки МУ, 1834, ч. III, № VIII.
9 См.: П. Строев. Хронологический указатель материалов отечественной истории, литературы, правоведения до начала XVIII века. — ЖМНП, 1834, № 7, стр. 155.
10 См.: К. С. Аксаков. Ломоносов в истории русской литературы и языка. М., 1846 (переиздание: Полное собрание сочинений К. С. Аксакова, т. II, М., 1875, стр. 142—147). По предположению К. С. Аксакова, автор «Слова» иностранец.
1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11-12-13-14-15-16-17-18-19-20-21-22-23-24