Изучение «Слова о полку Игореве» и вопрос о его подлинности
1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11-12-13-14-15-16-17-18-19-20-21-22-23-24
Почти 170 лет находится «Слово о полку Игореве» в поле зрения издателей, исследователей, переводчиков, поэтов, художников и просто читателей. Оно породило огромную исследовательскую литературу, вошло в русскую поэзию, в русскую художественную литературу, в русскую музыку, отразилось в живописи, во всех исследованиях древней русской культуры. Оно само стало явлением культуры не только древней, но и новой.
В конце XIX в. сомнения в подлинности «Слова о полку Игореве» были заявлены французским славистом Луи Леже1. В последнее десятилетие небольшая группа скептиков возглавляется во Франции А. Мазоном. Скептики выступили с рядом работ и высказываний, объявляющих «Слово» шовинистической подделкой конца XVIII в. Эта группа скептиков не встречает поддержки у подавляющего большинства славистов мира2.
Не углубляясь в психологические и идеологические объяснения появления этой группы скептиков, мы должны, однако, трезво оценить все ее доводы и, с другой стороны, рассмотреть основные аргументы в пользу подлинности «Слова», которые могут быть извлечены из многочисленных работ по «Слову», вышедших больше чем за полтора столетия, прошедших со времени его открытия.
Цель данной статьи — показать, как подлинность «Слова» получала все новые и новые подтверждения в ходе его постепенного изучения, как среди новых открытий литературоведов, искусствоведов, археологов, языковедов и историков культуры древней Руси все увеличивалось число фактов, подтверждающих уверенность в подлинности «Слова», объяснявших отдельные его стороны и места, ранее казавшиеся неясными или «одинокими».
***
«Слово о полку Игореве» дошло до нас в единственном списке, и этот единственный список, находившийся в руках наиболее компетентных исследователей конца XVIII — начала XIX в. в течение 15 или 20 лет, сгорел затем в московском пожаре 1812 г. вместе со всем богатейшим собранием рукописей графа А. И. Мусина-Пушкина.
Утрата этого списка нанесла чрезвычайный ущерб изучению «Слова». Есть ли, однако, что-либо подозрительное в том, что список был единственным, поздним, и в самом факте его утраты?
Как известно, «Слово» было обнаружено не в древнем списке, а в относительно позднем, как предполагают исследователи, — XV или XVI в. В факте этом нет ничего исключительного. Только в бумажных списках (т. е. в списках не ранее XV в.) представлены следующие произведения домонгольской литературы: «Слово о законе и благодати» Илариона, поучения Феодосия Печерского, «Хождение» игумена Даниила, «Моление» Даниила Заточника, слова Серапиона Владимирского, «Слово о князьях», «Поучение» Ильи-Иоанна, «Житие Авраамия Смоленского», послание к пресвитеру Фоме Климента Смолятича, «Житие Александра Невского», «Слово о погибели Русской земли», «Словеса святых пророк», «Повесть о разорении Иерусалима» Иосифа Флавия, «Александрия», «Сказание об Индийском царстве», «Повесть об Акире», «Девгениево деяние» и мн. др. То обстоятельство, что список «Слова», по свидетельству всех его видевших, был сравнительно поздним, полууставным, писанным на бумаге (бумага вошла в широкий обиход только с XV в.), может служить скорее всего аргументом в пользу подлинности «Слова», чем давать основания подозрениям. Ведь все известные нам подделки первой половины XIX в. претендовали быть рукописями, современными созданию памятника, а не одним из его поздних списков. Таковы все подделки, сделанные наиболее известными фальсификаторами начала XIX в. — А. И. Бардиным и А. И. Сулакадзевым3.
Так же точно нет никаких оснований подозревать А. И. Мусина-Пушкина в том, что он намеренно сжег единственную рукопись «Слова» вместе со всем своим домом, имуществом и исключительно ценным собранием рукописей, среди которых, между прочим, была и знаменитая Троицкая пергаменная летопись4 — исключительно важный исторический источник, своевременно оцененный Н. Карамзиным в его «Истории государства Российского».
Какой опасности уничтожения подвергались единственные списки многих наших рукописей, показывает, например, история драгоценного списка Лаврентьевской летописи, в которой читается единственный список «Поучения» Владимира Мономаха. Как известно, Лаврентьевская летопись была приобретена Мусиным-Пушкиным случайно в 1792 г. Если верить его рассказам, он купил эту летопись с возом книг внука и наследника петровского комиссара Крекшина. По этой рукописи А. И. Мусин-Пушкин издал в 1793 г. «Поучение» Владимира Мономаха5. Это издание, кстати сказать, очень схожее с изданием «Слова о полку Игореве»6, являлось долгое время единственным изданием «Поучения» и несомненно осталось бы единственным, если бы Лаврентьевскую летопись постигла та же участь, что и рукопись «Слова», а опасность разделить участь «Слова» была, как уже говорилось, очень велика. В 1804 г. А. И. Мусин-Пушкин передал рукопись Лаврентьевской летописи для издания в Московское общество истории и древностей российских. В этом Обществе рукопись находилась очень долго. Только накануне Отечественной войны — в 1811 г. А. И. Мусину-Пушкину удалось после неоднократных требований получить свою рукопись обратно, и это спасло ее от уничтожения, так как в 1812 г. все бумаги Общества сгорели в московском пожаре. Но и в собрании А. И. Мусина-Пушкина Лаврентьевская летопись подвергалась той же опасности уничтожения. Как известно, собрание А. И. Мусина-Пушкина также сгорело в московском пожаре 1812 г., когда сгорела и рукопись «Слова о полку Игореве». Спасла Лаврентьевскую летопись вторая случайность. А. И. Мусин-Пушкин, испуганный настойчивыми и неоднократными предложениями английского посла Дугласа купить эту рукопись, решил устроить ее в более надежное хранилище, чем его собственное, и в 1811 г. преподнес ее императору Александру I, передавшему ее на хранение в Публичную библиотеку в Петербурге.
Таким образом, случайно приобретенное, «Поучение» Владимира Мономаха дважды подвергалось опасности сгореть (либо в составе бумаг Общества истории и древностей, либо в собрании самого А. И. Мусина-Пушкина) и сохранилось благодаря чистым случайностям.
Если бы не эти совершеннейшие случайности, возникла бы опасность скептического отношения и к «Поучению» — этому исключительно оригинальному и не имеющему аналогий собранию сочинений Владимира Мономаха: собственно «Поучению», его автобиографии, его письму к Олегу Святославичу и молитве. Ни одно из этих сочинений не имеет близких параллелей в домонгольской литературе. «Поучение» принадлежит не духовному лицу, как бывало обычно, а князю и имеет не только религиозные, но и политические задачи; жанр автобиографии не встречается нам до XVII в., неизвестна и переписка между князьями домонгольской Руси, а молитва, сочиненная князем, представляет собой нечто совершенно исключительное в церковной практике домонгольской Руси. Не менее подозрительными могли бы показаться «темные места» «Поучения», ряд нигде более не встречающихся слов и выражений, крайнее своеобразие летописи походов Мономаха, высокие художественные достоинства этого произведения и т. д. Не будь бесспорной рукописи, можно было бы подумать, что мусин-пушкинское издание Мономахова сочинения — не более, чем неловкая мистификация, кое в чем противоречащая самой Лаврентьевской летописи, грубо разорвавшая ее текст, политические цели которой могли показаться достаточно ясными: пропагандировать сильное монархическое начало в русской жизни, всегда опиравшееся на авторитет родоначальника княжеской династии — Владимира Мономаха, с именем которого было связано и происхождение царских регалий. Можно было бы приписать «Поучению» стремление обосновать территориальные претензии на Западе в единственных своего рода упоминаниях походов Мономаха в Богемию — «за Глоговы до чешьскаго леса»7 и на Берестье (нынешний Брест)8.
1 См.: L. Leger. 1) Russes et slaves. Etudes politiques et litteraires. Paris, 1890, стр. 90, 93—94; 2) Славянская мифология. Воронеж, 1908, стр. 4—5. (Перевод с французского издания 1900 г.).
2 См. об этом в работе Р. Якобсона «The puzzles of the Igor Tale on the 150th anniversary of its first edition» (Speculum, 1952, January).
3 См.: М. Н. Сперанский. Русские подделки рукописей в начале XIX века (Бардин и Сулакадзев). — ПИ, т. V, М., 1956.
4 Восстановление этой сгоревшей летописи см. в книге: М. Д. Приселков. Троицкая летопись (реконструкция текста). М. — Л., 1950.
5 Духовная великого князя Владимира Всеволодовича Мономаха детям своим, названная в Летописи суздальской «Поучением». СПб., 1793.
6 См.: Д. С. Лихачев. История подготовки к печати текста «Слова о полку Игореве» в конце XVIII в. — ТОДРЛ, т. XIII, М. — Л., 1957, стр. 67 и сл.
7 Повесть временных лет, т. II. Серия «Литературные памятники», Изд. АН СССР, М. — Л., 1950, стр. 441.
8 Повесть временных лет, т. II. Серия «Литературные памятники», Изд. АН СССР, М. — Л., 1950, стр. 440.
1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11-12-13-14-15-16-17-18-19-20-21-22-23-24
Предыдущая глава