А Игорь князь поскакал горностаем к тростнику и белым гоголем на воду.
Вскочил на борзого коня, и соскочил с него серым волком. И побежал к излучине Донца, и полетел соколом под облаками,
избивая гусей и лебедей к завтраку, и обеду, и ужину.
Коли Игорь соколом полетел, тогда Овлур волком побежал, стряхивая собою студеную росу: оба ведь надорвали своих борзых коней.
Донец говорит: „О князь Игорь!
Немало тебе величия, а Кончаку нелюбия, а Русской земле веселия!“.
Игорь говорит: „О Донец! Немало тебе величия, лелеявшему князя на волнах,
стлавшему ему зеленую траву на своих серебряных берегах,
одевавшему его теплыми туманами под сенью зеленого дерева;
ты стерег его гоголем на воде, чайками на струях, чернядями на ветрах“.
Не такова-то, — говорит он, — река Стугна; скудную струю имея, поглотив чужие ручьи и ладьи, расширенная к устью, юношу князя Ростислава заключила. На темном берегу Днепра
плачет мать Ростислава по юноше князе Ростиславе.
Уныли цветы от жалости, и дерево с тоской к земле приклонилось.
То не сороки застрекотали: по следу Игоря едут Гзак с Кончаком. Тогда вороны не граяли, галки примолкли сороки не стрекотали, полозы ползали только. Дятлы стуком указывают путь к реке, да соловьи веселыми песнями рассвет возвещают.
Говорит Гзак Кончаку: „Если сокол к гнезду летит, —
расстреляем соколенка своими золочеными стрелами“. |