«Слово о полку Игореве» и «Задонщина». Страница 4
1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11-12-13-14-15
Выступление в поход войска князя Игоря и великого князя московского в «Слове» и Задонщине» описано стилистически сходно:
«Слово»
...комони ржуть за Сулою, звенить слава въ Кыеве. Трубы трубять въ Новеграде, стоят стязи въ Путивле... |
«Задонщина»
Кони ржут на Москве, звенит слава по всеи земли Рускои. Трубы трубят на Коломне, в бубны бьют в Серпохове, стоят стязи у Дону у великого на брези. Звонят колоколы вечныа в великом Новеграде, стоят люди новгородцы у святои Софеи аркучи... |
Это четкое в обоих памятниках описание разнится лишь наименованием географических пунктов, где собирались части русского войска. Лишенное сложной метафоричности, оно во всех списках «Задонщины» сохраняет без искажений свое содержание. Архаичное «комонь» «Слова» всегда передается более обычным «конь». Однако «Дон великий» в этом зачине «Задонщины» явно не на месте: ведь описываются еще лишь сборы войска по разным городам Русской земли, а между тем «стязи» — воинские знамена оказываются уже у «Дона великого», т. е. рядом с местом Куликовской битвы. В «Слове» правильно упоминание о «Доне великом» заканчивает предшествующий запев Бояна, показывая, куда спешат русские и половецкие войска: «галици стады бежать к Дону великому». Так небольшая ошибка Софония выдает и здесь вторичность его текста по сравнению со «Словом».
Русское войско в «Слове о полку Игореве», по своей подчиненности Ольговичам описательно названное «Ольгово хороброе гнездо», в представлении автора заслуживает достойной его храбрости участи: «...не было оно обиде порождено, ни соколу, ни кречету, ни тебе, чръныи ворон, поганыи половчине...» Подобным приемом в «Задонщине» уже не автор, а сам великий князь Дмитрий Иванович в речи, обращенной к «князем руским», характеризует весь княжеский род: «Братья и князи руския, гнездо есмя великого князя Владимера киевъскаго. Ни в обиди есмя были по рожению ни соколу, ни кречету, ни черному ворону, ни поганому Мамаю». Трудность синтаксической конструкции — «не было оно обиде порождено, ни соколу...» для книжника конца XIV в., а еще более для переписчиков XV—XVII вв., сказалась в том, что каждый из них по-своему упрощал ее: «Досюды есмя были, брате, никуды не изобижены, ни соколу, ни ястребу, ни белу кречату, ни тому псу поганому Мамаю» (К-Б); «Ни в обиде есмя были ни кречету, ни черному ворону, ни поганому Мамаю» (И-1); «Доселя есмо были не обижены ни от кого, ни ястребу, ни соколу, ни белоозерскому кречету, ни тому ж псу поганому царю Мамаю» (С). Нельзя не заметить, что последовательно проходящий в «Слове» через всю синтаксическую конструкцию дательный падеж («обиде... соколу... кречету... тебе») в «Задонщине» не выдерживается: первая часть фразы ни в одном из списков не содержит дательного падежа, но постоянное повторение этой формы в перечне тех, от кого не подобает обида русским, наводит на мысль, что конструкция второй части фразы механически перенесена из источника, где она соответствовала началу предложения.
Есть в этом эпизоде «Задонщины» и еще одно отличие от «Слова», свидетельствующее не в пользу первичности текста «Задонщины». «Слово», говоря о тех, кто не смеет обижать русское войско, называет сокола и кречета — птиц-охотников, символизирующих смелых воинов, а за ними «поганого половчина», наделенного эпитетом «черный ворон». Между тем в «Задонщине» «черный ворон» называется не как определение Мамая, а наравне с другими охотничьими птицами и «поганым Мамаем». В этом ряду упоминание ворона лишено логического и художественного основания. По-видимому, это было замечено писцами списков К-Б, У, С, которые добавили к соколу и кречету ястреба, но опустили черного ворона.
Речь «буй-тура» Всеволода Святославича, князя трубчевского и курского, перед походом, обращенная к Игорю Святославичу, выразительно характеризующая его воинов-курян, в «Задонщине» имеет параллели в четырех эпизодах: в авторской похвале братьям Ольгердовичам, в следующей за ней речи Андрея Ольгердовича к брату, в ответе брату Дмитрия Ольгердовича и, наконец, в обращении великого князя к брату князю Владимиру Андреевичу.
Вот как звучит речь Всеволода Святославича в «Слове»: «Один брат, один свет светлый ты, Игорю! оба есве Святъславличя! Седлай, брате, свои бръзыи комони, а мои ти готови, оседлани у Курьска напереди. А мои ти куряни сведоми къмети: под трубами повити, под шеломы възлелеяни, конець копия въскормлени, пути имь ведоми, яругы имь знаеми, луци у них напряжени, тули отворени, сабли изъострени; сами скачють акы серыи влъци в поле, ищучи себе чти, а князю славе».
Этот призыв выступить в поход, соединенный с художественной характеристикой «сведомых» — известных, знаменитых воинов-курян, в «Задонщине» как бы рассыпался, частью войдя в авторскую речь, частью в диалоги князей, участников похода. В речах Андрея Ольгердовича и московского великого князя, кроме того, есть небольшие параллели к обращению Игоря Святославича к дружине перед походом.
Этот способ подчеркивания особой храбрости воинов, уже с рождения воспитанных в боевой обстановке, в «Слове» дал лаконичный образ, три элемента которого построены по одной синтаксической схеме. Такие же элементы, видимо, входили и в авторский текст «Задонщины», однако под пером позднейших писцов первоначальная стройность и четкость всего образа была утеряна. Лучше всего картина сохранилась в старшем списке К-Б, несмотря на явную ошибку «поють» вместо «повити» и стремление расширить новыми деталями описание воспитания ребенка-воина: «...ти бо бяше сторожевыя полкы, на щите рожены, под трубами поють, под шеломы възлелеаны, конець копия вскормлены, с вострого меча поены в Литовьской земли». В сильно испорченном чтении списка С остался след этой картины, но она осмыслена по-своему: «Тые же бо ест сынове храбрии, родишас в ратное време, под трубами нечистых ко?чаны, коней воскормлены, с коленых стрел воспоены в [Ли]тивской земли». В списке И-1 композиционная стройность распалась: «...ведоми полковидцы, под трубами и под шеломы возлелияны в Литовьской земли»; в списке У вовсе исчез образ воспитания ребенка-воина: «...ведомы полеводцы под трубами под шеломы злачеными в Литовской земли».
Сравнивая восстанавливаемый на основе сохранившихся списков «Задонщины» текст этой характеристики воинов в двух памятниках, мы обнаруживаем между ними почти полное совпадение. «Къмети» «Слова» не могли найти места в «Задонщине», где речь шла не о дружинниках князя, а о самих предводителях войска, откуда и наименование их «полководцы».
Речь Андрея Ольгердовича в «Задонщине» перекликается и с началом обращения Всеволода, и с предшествующим призывом Игоря Святославича к дружине:
«Слово»
Обращение Всеволода: ... оба есве Святъславличя... Призыв Игоря: ... а всядем, братие, на свои бръзыя комони да позрим синего Дону... хощу бо... испити шеломом Дону... |
«Задонщина»
Сама есма себе два брата сынове Олгордовы, а внукы есмя Едимантовы, а правнуки есми Сколомендовы. Изберем братью милую... храбрых удальцев, и сами сядем на борзыя своя комони, посмотрим быстрого Дону, испием, брате, шеломомь своимь воды быстрого Дону, испытаем мечев своих литовъских о шеломы татарскыя, су лиц немецъких о баиданы бесерменьскыя. |
1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11-12-13-14-15