Как утонул Ростислав
1-2
И. Шкляревский
В конце мая 1093 г. утонул в реке Стугне юный князь Ростислав, брат Владимира Мономаха. Узкая речка с темной водой и вязким илистым дном, темное за давностью веков событие. Темное место — в «Слове о полку Игореве»: «Не тако ти, рече, рeка Стугна: худу струю имeя, пожръши чужи ручьи и стругы, рострена къ усту, уношу князю Ростиславу затвори. Днeпрь темнe березe плачется мати Ростиславля по уноши князи Ростиславe, уныша жалобою...».
«Не такая река Стугна. Худую струю имея, пожрала чужие ручьи и потоки, расширилась к устью, юношу князя Ростислава затворила... На темном берегу Днепра плачет мать Ростислава по юному князю Ростиславу, приуныли цветы от жалости...».
В рукописи «Слова», как известно, текст был записан сплошной строкой: «...ростренакусту...».
До сих пор существуют два варианта прочтения этого места: «рострена к усту...»; «ростре на кусту...». Например, у И. П. Еремина: «ростре на кусту»1. У О. В. Творогова: «рострена к усту» — расширилась к устью2. У первооткрывателя «Слова» Мусина-Пушкина: «ростре на кусту».
Но Еремин в своем переводе слово «куст» пропускает: «потопила в омуте у темного берега...»3.
Устье или куст? И если куст, то почему?
Щемящий вздох автора по загубленной юности Ростислава дошел до нас недосказанным.
Есть такие места — притягивают... Темные омуты с плакучими ивами, глухие виры под кручами. У них свои тайны — не филологические.
Много раз я перечитывал жалобные строчки о гибели Ростислава и вдруг подумал, что люди во все времена тонули одинаково...
В детстве я тонул в мелкой речке Дубровенке — притоке Днепра (возле Могилева). Весной она разлилась, затопила кусты, а я еще плохо плавал... От страха глотнул воды, хотел вылезти, а куст не пускает к берегу! Я хватался за гибкие ветки, они прогибались — и я уходил на дно. Страх отнял силы, но я догадался и с разрывающимися от боли легкими по дну пошел обратно. Потом долго лежал на берегу Дубровенки и даже плюнул в нее. Не люблю ее с тех пор. Кусты чуть не затворили меня, как Ростислава.
Тысячи костров зажег я на берегах Днепра, Сожа, Припяти, мелких белорусских речек: Грезы, Лахвы, Ислочи, Струменя, Птичи. От истока до устья проплыл по рекам русского севера: Мегре, Сояне, Койде, Золотице. Рыбаки, браконьеры, рыбные инспектора ночевали у моего костра. Рассказывали: «Мотор заглох на пороге, лодку под куст затерло. Перевернулись»; «Вода была большая, мутная, не нашли его... А потом вода спала, а он — под тем же кустом, где затонул...»
Старики, у которых от воды и ветра слезятся глаза — поморы, артельщики, бакенщики, — имеют особую память: большие паводки связаны с несчастными случаями... Так и вспоминают — когда Федор утонул, когда Иван в сетях запутался. Остались только грустные названия: «Иванов куст», «Григорьин омут».
Что же произошло, считай, 900 лет назад с Ростиславом?
Почему в узкой (даже во время паводка не шире 100 метров) Стугне на глазах у брата утонул юный князь — воин, охотник, пловец?.. Из «Повести временных лет» известно, что Мономах пытался спасти Ростислава и сам чуть не утонул. Не умели плавать? Оба брата выросли на Днепре. Нападая, отступая, спасаясь бегством, переплывали реку. Города стояли на берегах рек. На русской равнине, сплошь изрезанной реками, уже возникал культ воды, поэзия воды (Купала)... В «Слове о полку» названы 23 реки! И не просто названы — одухотворены! И князья и дружина — все любили воду, все умели плавать — поневоле научишься...
В ту весну Мономах и Ростислав потерпели поражение и переправлялись через Стугну в спешке. В спину кричали половцы, летели стрелы. Уворачиваясь от стрелы, Ростислав мог потерять равновесие и упасть с коня в воду.
Все равно, держась за повод, не утонул бы... Вероятно, коней загнали. И переправлялись на струге — челноке. Выгребли на куст, хотели выпрыгнуть, челнок перевернулся, ноги не достали дна... Ведь и Мономах чуть не утонул. Охотник. Хладнокровный воин. Однако чуть не утонул. Значит, была преграда, помеха.
Значит, он тоже путался в затопленных кустах, хватался за ветки лозы, они гнулись, кольчуга тянула на дно. Слово «затворила» подтверждает наличие преграды.
Затопленные кусты не пускали Ростислава к берегу, путались ветки и мысли, страх отнял волю... Ведь утопили его дружинники перед этим несчастным походом монаха Григория, как рассказывает Киево-Печерский патерик. Григорий мыл сосуд, дружинники смеялись над ним, он ответил им не смиренно. И дружинники стали его топить.
— Сами утонете, — сказал Григорий.
1 Слово о полку Игореве / Вступит. статья Д. С. Лихачева; Ред. текста и прозаич. пер. И. П. Еремина. М., 1964, с. 33.
2 Памятники литературы Древней Руси: XII век / Вступит. статья Д. С. Лихачева; Сост. и общая ред. Л. А. Дмитриева, Д. С. Лихачева. М., 1980, с. 386—387.
3 Слово о полку Игореве / Ред. текста и прозаич. пер. И. П. Еремина, с. 49.
1-2
Предыдущая глава