К истолкованию финала плача Ярославны
1-2
Я.И. Гин
«Въ поле безводне жаждею имъ лучи съпряже, тугою имъ тули затче...» Строение этой фразы, которой заканчивается плач Ярославны, не было предметом специального исследования. Решаться же эта проблема может по-разному. Во-первых, эта конструкция может пониматься как повествовательное безличное предложение с творительным субъекта (типа «Ветром сломало дерево»). Во-вторых, она может быть интерпретирована как неполный вопрос к солнцу с опущенным вопросительным наречием «чему» (ср. в предыдущей фразе: «Чему, господине, простре...») и местоимением «ты» (при таком понимании творительный падеж получает орудийное значение). Первую точку зрения разделяет С. П. Обнорский, безоговорочно зачисливший это предложение в разряд безличных (по его терминологии — «бессубъектных») «с сказуемым, выраженным безличным глаголом»1. Другие исследователи придерживаются второй точки зрения; так, В. П. Адрианова-Перетц определила «жаждею» как творительный орудия2. По Р. О. Якобсону, это «эллиптические вопросы» с «формами инструментала, схожими морфологически и синтаксически»3. Исследователь обосновал свою концепцию тонким анализом симметрии плача на грамматическом уровне; Р. О. Якобсон выделил в каждой из трех частей плача по три глагола, относящихся к адресатам княгини: к ветру (вееши, мычеши, развея), Днепру (пробилъ, лелеялъ, възлелей) и солнцу (простре, съпряже, затче). Эту точку зрения разделяет и Д. С. Лихачем: «Ярославна обращается... к солнцу, которое всем тепло и прекрасно, а в степи безводной жаждою им луки скрутило, истомою им колчаны заткнуло»4.
В капитальных исследованиях по историческому синтаксису русского языка, где обильно приводятся примеры из «Слова», анализируемая конструкция не встречается ни в разделе о безличных, ни в разделе о неполных предложениях5. Примечательно, что Б. А. Ларин, остановившийся в своем анализе «Слова» на семантико-стилистическом аспекте финальной фразы плача, обошел вниманием ее структуру6.
Следует отметить, что обе интерпретации хорошо вписываются в семантическое пространство текста: с одной стороны, «туга» встречается в «Слове» в позиции олицетворения («Уже, княже, туга умъ полонила...») и в рассматриваемой конструкции может пониматься в таком же значении7; с другой же стороны, по справедливому замечанию А. Н. Робинсона, солнце «выступает как активный субъект, для воспроизведения действий которого употребляется падеж образа действия, т. е. творительный орудийный («Солнце ему тьмою...»; «виде отъ него тьмою»)»8.
Поставленная проблема не является чисто синтаксической или — шире — лингвистической, но непосредственно связана с изучением поэтики и композиции всего плача; ее решение имеет практическое значение — для издания текста и его перевода. Так, в одних изданиях «Слова» в конце рассматриваемого предложения стоит точка (очевидно, редактор придерживается первой точки зрения), в других — вопросительный знак (в соответствии со второй точкой зрения)9.
Если считать последнее предложение плача Ярославны личным вопросительным, то оно развивает олицетворение солнца; если же считать безличным повествовательным — в плаче олицетворены туга и жажда. Основной прием персонификации ветра, Днепра и солнца в плаче — обращение к ним (соотнесение с родом также производится через вокатив «господине»). Следовательно, каждый грамматический показатель обращения становится средством персонификации: чем больше таких маркеров, тем сильнее (интенсивнее) олицетворение. Сравним три основные части плача по силе олицетворения.
- Обращение к ветру: О, ветре, чему (3 раза), господине (2 раза), вееши, мычеши, ли, ти — всего 11.
- Обращение к Днепру: О, Днепре, Словутицю, ты (2 раза), еси (2 раза), възлелеи, господине — всего 9.
- Обращение к солнцу: слънце (в позиции обращения), еси, чему, господине — всего 4.
Бросается в глаза явная асимметрия: первая и вторая части резко противопоставлены третьей по интенсивности олицетворения10. Ослабление олицетворения в третьей части имеет и объективную языковую причину: у существительных среднего рода не было специальной звательной формы. Однако отметим, что в обращении к ветру употреблены трижды «чему» и дважды «господине», к Днепру — дважды «ты» и «еси»: нагнетание этих форм становится в контексте плача ярким проявлением «поэзии грамматики» (Р. О. Якобсон). В обращении же к солнцу ни один маркер олицетворения не повторяется. Все персонификаторы солнца встречаются и в других частях плача, тогда как у ветра и Днепра есть индивидуальные средства олицетворения. В обращениях к ветру и Днепру употреблено вокативное междометие «о», отсутствующее в заключительной части плача; вокатив «Днепре» усилен антропоморфизирующим эпитетом «Словутицю».
1 Обнорский С. П. Избранные работы по русскому языку. М., 1960, с. 75.
2 Адрианова-Перетц В. П. «Слово о полку Игореве» и памятники русской литературы XI—XIII веков. Л., 1968, с. 176.
3 Якобсон Р. О. Композиция и космология плача Ярославны. — ТОДРЛ, Л., 1969, т. 24, с. 32.
4 Лихачев Д. С. Слово о полку Игореве: Историко-литературный очерк. М., 1976, с. 90.
5 См., например: Борковский В. И., Кузнецов П. С. Историческая грамматика русского языка. М., 1965; Стеценко А. Н. Исторический синтаксис русского языка. М., 1972; Историческая грамматика русского языка: Синтаксис. Простое предложение. М., 1978.
6 Ларин Б. А. Лекции по истории русского языка. (X — середина XVIII в.). М., 1975, с. 172—173.
7 См. об этом: Виноградова В. Л. О методе лексикологического изучения текста «Слова о полку Игореве». — Вопросы языкознания, 1978, № 6, с. 96.
8 Робинсон А. Н. Солнечная символика в «Слове о полку Игореве». — В кн.: Слово о полку Игореве: Памятники литературы и искусства XI—XIII веков. М., 1978, с. 41.
9 При таком истолковании данная фраза может печататься не как отдельное предложение, а через запятую — как продолжение вопроса, начинающегося с «Чему...». А. А. Потебня добавил перед «въ пол?» союз «и». См.: Потебня А. А. Слово о полку Игореве: Текст и примечания. 2-е изд. Харьков, 1914, с. 135.
10 Контраст тем более разителен, что разница в объеме частей невелика: 1-я часть — 39 слов, 5 предложений; 2-я часть — 37 слов, 4 предложения (1 сложное); 3-я часть — 29 слов, 4 предложения.
1-2
Предыдущая глава