Основные вопросы поэтики «Слова о полку Игореве». Страница 15
1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11-12-13-14-15-16
В русском торжественном ораторстве ритмичность такого рода ясно ощутима уже в «Слове о законе и благодати» митрополита Илариона: «...не к неведущим бо пишет, но преизлиха насыщьшемся сладости книжныа, не к врагом божиим иноверным, но самем сыном его, не к странным, но к наследником небесного царствия». На таком ритме строится сопоставление в Христе двух начал — божеского и человеческого: «...яко человек повився в пелены, и яко бог звездою влъхвы вождаше; яко человек в яслех вълеже, и яко бог от влъхв дары и поклон прият; яко человек бежааше в Египет, и яко богу рукотворенаа египетскаа поклонишася»1 и т. д. В этом ритме ведется противопоставление Ветхого завета Новому и прославление Владимира, Ярослава и приобщенной к христианству Русской земли.
Кирилл Туровский по-своему развил ту же тему двух начал в Христе и придал изложению ритмический строй: «...яко человек воспив испусти дух, но яко бог землею потрясе ... яко человек в ребра прободен бысть, но яко бог завесу первяго закона полъма раздра» и т. д. («Слово на святую пасху»)2. Синтаксический ритм наиболее отчетливо проявляется у Кирилла Туровского в лирических эпизодах его «слов» — в «плачах» и «похвалах».
В лирических эпизодах Повести временных лет (Лавр. лет. под 1093 г.) можно услышать такой же ритм в описании страданий русских пленников у половцев: «...зимою оцепляеми, в алчи и в жажи и в беде, опустневши лици, почерневше телесы...»; «Кого бо тако бог любить, яко же ны взлюбил есть? Кого тако почел есть, яко же ны прославил есть и възнесл?». В «Слове о казнях божиих» под тем же годом речь также иногда становится ритмичной: «Сего ради вселеная предасться, сего ради гнев простреся, сего ради земля мучена бысть: ови ведуться полонени, друзии посекаеми бывають, друзии на месть даеми бывають ... прославлени бывше, не прославихом; почтени бывше, не почтохом; освятившеся, не разумехом; куплени бывше, не поработахом; породивъшеся, не яко отца постыдехомся».
Примеры обращения разных жанров переводной и русской литературы XI—XII вв. к ритмичной речи, основанной на синтаксической симметрии, показывают, что ритмичный строй «Слова о полку Игореве» закономерен для конца XII в. И если в отдельных случаях ритм идет в нем несомненно от устной поэзии («Не буря соколы занесе ... галици стады бeжать», «не бологомъ бяхуть посeяни, посeяни костьми» и т. п.), то синтаксическая симметрия, известная в поздних записях песенного фольклора и, возможно, существовавшая в эпических и лирических песнях XI—XII вв., в то же время находила опору и в литературе. Создавая литературное «слово-песнь», автор не отходил от книжной традиции, широко используя приемы ритмического повествования.
* * *
Подводя итоги наблюдениям над элементами, из которых слагалась поэтическая система «Слова о полку Игореве», мы приходим к заключению, что и его жанровая природа, и отдельные тропы, и ритмичность речи связаны с обеими традициями словесного искусства XI—XII вв. — фольклорной и литературной. То, что представлялось исследователям «необычным» для писателя конца XII в. — смешанный, «неопределенный» жанр, объединивший признаки книжного «политического» ораторства, лирического повествования об исторических событиях и народных «слав» и «плачей», размышления о способе изложения, сложные метафоры, художественно изображающие способности ума, мысли человека, — все это нашло опору в литературе XI—XII вв. и получило дальнейшее развитие в литературе первой половины XIII в. Автор «Слова» глубоко овладел всеми средствами художественного воплощения историко-публицистического, лирически окрашенного содержания, какие представляла ему литературная культура его времени. Отчетливо осознавая отличия поэтики Бояна, автор органически слил в своем творчестве обе поэтические системы, развил достижения каждой из них. Он не нарушил закономерностей общего хода развития русской литературы. Глубине его общественно-политической мысли, народности оценки событий и их участников соответствует творческое повышение изобразительности художественных средств, отобранных им и из поэтической речи народа, и из накопленного словесного богатства византийско-болгарской и русской литературы. Автор «Слова» прочно связан с этой почвой, он питается ею, и все же он опережает писателей своей эпохи так же, как опередил позднее Пушкин своих современников. Поэтическое дарование автора — вот единственная сила, поднявшая «Слово о полку Игореве» над всей окружавшей его литературой так высоко, что оно и в наши дни продолжает активно участвовать в жизни советского и зарубежного словесного и изобразительного искусства.
II
Изучение самого словарного материала, из которого создана поэтическая стилистика «Слова о полку Игореве», уже в конце прошлого века привело к постановке задачи составления полного словаря этого памятника. Трехтомный труд Е. В. Барсова «Слово о полку Игореве как художественный памятник Киевской дружинной Руси» (М., 1889) наметил широкую программу изучения «лексикологии» «Слова» и довел лексический комментарий до слова «мя».
Начатую Е. В. Барсовым работу продолжают до сих пор, но по-прежнему уделяя основное внимание лексике, а не словосочетаниям. В 1920-е годы вышел цикл работ акад. В. Н. Перетца, в которых рассматриваются отношения лексики и фразеологии «Слова» к стилистике библейских книг; знакомство с ними читателей домонгольского периода подтверждается их списками XI—XIII вв. или подборкой избранных отрывков в старших текстах Паремийника. В. Н. Перетцем проведено было также сопоставление «Слова» с «Историей Иудейской войны» Иосифа Флавия в русском переводе XII в., сделана сводка наблюдений предшественников, дополненная материалом, извлеченным самим исследователем из летописных и литературных памятников. Так сложился комментарий к «Слову» в его монографии 1926 г. Во всех этих работах В. Н. Перетца четко сформулировано основное требование к подобного рода исследованиям: выбирать для комментирования стилистики «Слова» прежде всего те памятники, в которых представлены разные типы литературного и делового языка домонгольского времени. Особенно тщательно этот принцип проведен при сопоставлении «Слова» с языком библейских текстов догеннадиевского периода3.
1 Иларион, стр. 60, 64.
2 Еремин, т. XIII, стр. 412.
3 В. Н. Перетц. 1) К изучению «Слова о полку Игореве». II. «Слово» и Библия; III. «Слово» и «Повесть о разорении Иерусалима» Иосифа Флавия. — ИОРЯС, т. XXIX, 1925, стр. 23—55; 2) К изучению «Слова о полку Игореве». IV. Эпитеты в «Слове о полку Игореве» и в устной традиции. — ИОРЯС, т. XXX, 1926, стр. 143—204; 3) «Слово о полку Ігоревім». Памятка феодальної України-Руси XII віку. Зап. Іст.-філ. від. Укр. АН, 1926. № 33; 4) «Слово о полку Игореве» и исторические библейские книги. Сборник статей в честь акад. А. И. Соболевского. — СОРЯС, т. CI, № 3, 1928, стр. 10—14; 5) «Слово о полку Игореве» и древнеславянский перевод библейских книг. — ИпоРЯС, т. III, кн. 1, 1930, стр. 289—309.
1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11-12-13-14-15-16