|
Коня
в полночь
свистнул Овлур за рекою —
князю велит разуметь он:
Игорю не оставаться!
Кликнул — земля застучала,
травы вокруг зашумели,
вежи задвигались вражьи, —
князь поскакал горностаем
до тростника
и оттуда —
гоголем белым на воду.
Сел на борзого коня он,
спрыгнул с него серым волком;
к лугу Донца побежал он —
и полетел, словно сокол,
гусей-лебедей избивая
в завтрак,
в обед
и на ужин.
Если князь соколом несся,
то и Овлур бежал волком,
капли росы студеной
быстрые кони сбивали —
оба ведь загнаны были...
Донец сказал: «О князь Игорь!
Немало тебе величия,
а Кончаку нелюбия,
а Русской земле — веселия!»
«Донец, — князь Игорь ответил, —
немало тебе величия:
лелеял ты князя Игоря
на волнах своих... Зеленую
траву постилал ты Игорю
на берегах серебряных...
Его одевал туманами
под сенью зе?лена дерева,
стерег ты Игоря гоголем
на водах,
на струях — чайками
и на ветрах — чернядями...»
Вот не такова Стугна-река:
несущая воды скудные,
чужие потоки пожравшая,
расширившаяся к устью,
она Ростислава-юношу
к себе затворила... Плачет мать
на темном днепровском береге
по Ростиславу-князю...
Уныли цветы от жалости,
с тоской приклонилось дерево... |