|
Олег Гориславич княжил, —
сеялось, прорастало
распрями —
и погибало
богатство Дажьбожа внука.
Тогда в усобицах княжьих
и век людской сокращался.
По Русской земле в то время
покрикивал пахарь редко,
вороны ж граяли часто,
деля меж собою трупы,
да галки вели свои речи,
сбираясь лететь на добычу.
То было в те давние войны, —
такой же не слыхано рати!
С утра до зари до вечерней,
с вечерней зари и до света
летят каленые стрелы,
гремят о шеломы сабли,
трещат булатные копья
среди земли Половецкой
в незнаемом поле...
Костями
черна земля под копытом
засеялась, кровью полилась, —
и горе взошло на Руси!
Что шумит-звенит издалека мне
рано до зари на поле боя?
Игорь оборачивает войско:
мила брата Всеволода жалко...
Бились они день, другой...
На третий
к полдню пали Игоревы стяги.
Тут, на берегу Каялы быстрой,
разлучились братья... Недостало
тут вина кровавого... Тут пир свой
русичи окончили:
и сватов
попоили, и в бою том сами
голову за Русь сложили.
Никнет
в жалости трава, к земле родимой
дерево с тоскою приклонилось...
Вот уж невеселая година
наступила, братья... Уж пустыня
нашу рать прикрыла...
И Обида
встала среди войск Дажьбожа внука,
девою вступила в край Троянов
и на синем море, возле Дона,
плещет лебедиными крылами,
прогоняя времена обилья... |