Комментарии, разъясняющие слова и фразы в "Слове о полку Игоревом". Страница 27
1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11-12-13-14-15-16-17-18-19-20-21-22-23-24-25-26-27-28-29-30-31-32-33
и с хотию на кров, а тъи рекъ. В издании 1800 г. и в Екатерининской копии это место читается так: «и схоти ю на кровать и рекъ». Поправок этого неясного места было предложено много, но ни одна из них не могла быть признана достаточно удовлетворительной. Предлагали исправления «с хотию» (т. е. с милой, с женой), и «схыти», «схопи» (схватил), «и схоти (схватил) юнак (юноша) рова (могилы)» и т. д. Принятое в настоящем издании чтение предложено И. Д. Тиуновым. Оно имеет то преимущество, что оправдано палеографически. Рукопись «Слова» имела слитные написания слов, эти слитные написания слов привели ко многим ошибкам прочтения первыми издателями (первые издатели разделили «къ мети» вм. «къмети», «по Сулию», «по морию» вм. «Посулию», «Поморию» и т. д.). И. Д. Тиунов предложил иную разбивку текста на слова, и только одно исправление — ь на ъ (в слове «тъи»). Такое деление текста позволяет его удовлетворительно понять (см. перевод, стр. 68 и 95). «Хоть» в значении «любимец» в древнерусской письменности встречается (И. Срезневский. Материалы для словаря древнерусского языка, т. III. СПб., 1912, стр. 1389).
Дружину твою, княже, птиць крилы приодe. Н. В. Шарлемань так объясняет это место: «По фразе «дружину твою, княже, птиць крилы приодe» можно догадаться, что речь идет о хищниках, питающихся трупами. Когда орлан-белохвост или гриф, паря «под облакы», увидит труп, он камнем бросается на землю и, опустившись на свою находку, как бы прикрывает ее, «приодевает», по образному выражению «Слова», своими широко распростертыми крыльями. Этим движением хищник заявляет свое право на добычу, удерживает на известном расстоянии других зверей и птиц» (Из реального комментария к «Слову о полку Игореве». Труды Отдела древнерусской литературы, VI, М. — Л., 1948, стр. 116).
Изяславъ сынъ Васильковъ... Не бысть ту брата Брячислава, ни другаго Всеволода. Летопись упоминает полоцких князей Брячислава Васильковича и Всеслава Васильковича и их отца Василька Рогволодовича. Всеволод и Изяслав летописью не упомянуты: эта ветвь княжеского рода вообще известна плохо.
изъ храбра тeла чресъ злато ожерелие. «Злато ожерелье» — это круглый или квадратный глубокий вырез ворота княжеской одежды, обычно обшивавшийся золотом и драгоценными камнями. Другое название этого «ожерелья» — «оплечье». Золотое ожерелье служило в древней Руси одним из отличий одежды высших классов. Ярослав Всеволодович перед Липицкой битвой, призывая воинов убивать всех врагов без разбору, сказал: «аще и златом шито оплечье будет, убий» (Троицкая летопись под 1216 г.). Об «оплечье» или «ожерелье», см. подробнее: История культуры древней Руси, т. I. М. — Л., 1948, стр. 247.
трубы трубятъ городеньскии. Изяслав Василькович, упомянутый в «Слове» выше, был, повидимому, князем Городенским (от Городно или Гродно — не ясно).
Ярославли и вси внуци Всеславли! В первом издании «Слова» и в Екатерининской копии читается не «Ярославли», а «Ярославе». Конъектура эта предложена мною. В самом деле, о каком Ярославе здесь могла бы итти речь? Может быть, это — Ярослав Всеволодович Черниговский, как думают одни комментаторы (П. Вяземский. Замечания на Слово о полку Игореве, 1875; он же. «Исследов. о вариантах», 1877). Или — Ярослав Владимирович, внук Мстислава Владимировича, как думают другие (О. Огоновський. «Слово о полку Игореве» поетичний памятник руської письменности XII в. Л., 1876; Ф. Буслаев. Историческая хрестоматия древнерусской литературы. М., 1861, стлб. 611). Но эти Ярославы не только не воевали с полоцкими князьями, но не были даже их соседями. Поэтому М. А. Максимович (Песнь о походе Игоря. Украинец, 1859, кн. I, стр. 109, прим. 38) предполагает, что здесь говорится о Ярославе Юрьевиче Пинском, который имел общие границы с полоцкими князьями и мог(!) вместе с ними воевать против половцев. Однако из контекста «Слова» ясно, что речь идет не о войне Ярослава в союзе с полоцкими князьями против половцев, а о междоусобной войне. Автор «Слова» укоряет обе стороны за «которы». Войны против «поганых» автор «Слова» мог только приветствовать. Автор «Слова» звал русских князей выступить против половцев и в равной мере против литовских племен, вторгавшихся на Русь. Но о междоусобной войне Ярослава Юрьевича с полоцкими князьями ничего неизвестно. Да, если бы и было известно, — это было бы слишком мелким эпизодом для того исторического обобщения, которое дает автор «Слова». Ведь речь идет о «которах», а не о «которе», о разорении «жизни Всеславля». Совсем неточно определяет этого Ярослава А. В. Соловьев в своей, в общем превосходной, работе «Политический кругозор автора «Слова о полку Игореве»". Он пишет: «Следующее обращение «Ярославе и вси внуци Всеславли» опять называет неизвестного нам князя, происхождение которого трудно установить. Многие комментаторы полагают, что это — Ярослав Юрьевич Турово-пинский, участник похода 1184 г. на половцев (правнук Святополка Изяславича); другие считают, что это опять упоминается Ярослав Всеволодич Черниговский. Но нам кажется, что по всему контексту («Ярославе и вси внуци Всеславли... уже бо выскочисте изъ дeдней славe») здесь имеется в виду еще какой-то полоцкий князь, один из многих правнуков вещего Всеслава. Они своими крамолами (раздоры между Васильковичами, Глебовичами и Борисовичами) начали наводить поганых «на землю Рускую на жизнь Всеславлю», т. е. половцев — на русское полоцкое княжество, на богатство и наследство Всеслава. Полагаем, что тут намек на события 1180 г., когда раздоры между линиями полоцких князей вызвали приход Игоря северского к Друку вместе с ханами Кончаком и Кобяком, бывшими тогда его союзниками» (Исторические записки, № 25, 1948, стр. 84). Однако по всему контексту ясно, что здесь в «Слове» имеется в виду какое-то крупное историческое явление. Какое же? Я предполагаю, что в слове «Ярославе» при его прочтении издателями вкралась ошибка. В этом слове издатели не сумели прочесть выносного л. Читать следует не «Ярославе», а «Ярославли»: «Ярославли и вси внуци Всеславли!». Перед нами — призыв прекратить вековые «которы» Ярославичей и полоцких Всеславичей. В самом деле, родовое гнездо полоцких князей противостоит в сознании людей XII в. всему потомству Ярослава Мудрого. Летопись противопоставляет полоцких князей другим русским князьям, называя последних Ярославичами. Под 1128 г. в Лаврентьевской летописи мы читаем рассказ о причинах вражды полоцких князей с ярославичами. Это — известное повествование о Рогнеде и Владимире. Заключается рассказ Лаврентьевской летописи следующими словами: «И оттоле мечь взимають Роговоложи внуци противу Ярославлим внуком». Через 50 с лишним лет автор «Слова» имел право говорить не о Рогволожих внуках, а о «внуках Всеславлих», но «Ярославли внуки» остались все те же. Действительно, полоцкие князья представляли собой особую линию русских князей, едва ли не первыми начавших собой процесс феодального дробления Руси. Особая жизнь Полоцкого княжества была утверждена еще при Владимире. Владимир «воздвиг» отчину Рогнеде и сыну своему от Рогнеды Изяславу в Полоцке. Рогнеда была дочерью полоцкого князя Рогволода. Полоцкие князья, чуждавшиеся потомства Владимира, сами себя считали Рогволодовыми внуками — по женской линии. И отчину свою вели не от пожалования Владимира Изяславу, а по линии наследования от Рогволода. Автор «Слова» не называет полоцких князей «Рогволожими внуками», и это не случайно. От Изяслава Полоцкая земля досталась Брячиславу, а от него — Всеславу, чтобы потом пойти в раздел сыновьям последнего. Все полоцкие князья были потомками Всеслава. Их автор «Слова» и называет «Всеславлими внуками». Их он противопоставляет потомству Ярослава, но не потомству Владимира, так как и те и другие были его потомками. Характерно, что полоцких князей автор «Слова» называет внуками Всеслава, а не внуками Рогволода, как летопись под 1125 г.; Рогволодовичами называли полоцких князей те, кто видел в них не потомков Владимира I Святославича, а обособленную линию князей, шедшую по женской линии от неродственного князя Рогволода. Автор «Слова» называет их Всеславичами, т. е. признает их родственность всем русским князьям через Владимира I Святославича; он не признает особой «женской» генеалогической линии полоцких князей через Рогнеду к Рогволоду. И в этом отношении он последователен в своем взгляде на полоцких князей. — Итак, в этом месте «Слова» речь идет не о какой-то мелкой вражде одного из русских «Ярославов» 80-х годов XII в. с полоцкими князьями, вражде настолько мелкой, что она даже не была отмечена летописью и только предполагается комментаторами «Слова», а о большом длительном историческом явлении: о длительной вражде полоцких князей со всеми остальными русскими князьями. Автор «Слова» говорит о многих «которах», о разорении жизни Всеславлей, о том, что эти «которы» наводили «поганых» (литовцев) на землю Русскую и Полоцкую. Он обращается ко всему потомству Всеслава. И летопись, и «Слово о полку Игореве» точно отражают исторические события. Усобицы полоцких князей, стремившихся обособиться от Киева, с киевскими князьями, безуспешно пытавшимися восстановить зависимость Полоцка от Киева, действительно, наполняют своим шумом и XI, и XII века. В этой междоусобной войне автор «Слова» считает побежденными обе стороны, победителями же оказываются «поганые» — половцы и литовцы. Эта мысль выражена автором с необыкновенным блеском: «Ярославли и вси внуце Всеславли! Уже понизите стязи свои [как символ поражения — признайте себя побежденными], вонзите свои мечи вережени [в междоусобных войнах]. Уже бо выскочисте изъ дeдней славe [междоусобицы вас обесславили]. Вы бо своими крамолами начясте наводити поганыя на землю Рускую, на жизнь Всеславлю. Которою бо бeше насилие отъ земли Половецкыи!». Вот почему автор «Слова» и обращается в дальнейшем, в большом отступлении, к истокам этой громадной вражды, охватившей всех русских и всех полоцких князей, — к истории родоначальника Всеславичей — Всеслава Брячиславича Полоцкого.
1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11-12-13-14-15-16-17-18-19-20-21-22-23-24-25-26-27-28-29-30-31-32-33